Традиции & Авангард. №1 (8) 2021 - Литературно-художественный журнал

Виденья страшно далеки,

Размыты. Старая бумага

Не удержала, отдала.

Разъели ржавчина и влага

Мой мир, где я тогда была,

Играла на своей гитарке —

Глаза горящи, пальцы жарки.

Вся уголь, вся такой костер,

Где каждый язычок остер.

И что же вижу я на снимке,

В той уж сорокалетней дымке?..

Вот только это, свет не лжет.

И что вы мне ни говорите

О даре и метеорите —

Огонь и только. Жжет и жжет.

«Августа вторая половина…»

Августа вторая половина.

Видишь, третья половина дня.

Все уже давно непоправимо,

Что бы ни катило на меня.

То ли разрывающие боли.

То ли темный слиток под ребром.

Можно не созваниваться, что ли.

Август не кончается добром.

У него железная линейка.

Тесная телесная скамейка.

Узкая, как жизнь-малосемейка.

Но коленка школьницы светла.

И она горит из полудремы,

Из тяжелой в августе истомы,

Где мы все искомы и ведомы

Вкруг большого старого стола.

«И шепчу, и почти не сутулю…»

И шепчу, и почти не сутулю

Неизбежные крылышки плеч.

И меня не забыли вчистую

Те и эти, кто должен беречь.

Но плавучий колышется остров,

Что оторван от материка.

Я слыхала, что он – калиостров,

Там-то ждут меня наверняка.

И оставлю детей и животных

Я на этом пустом берегу,

Тыщу жалобных дней тягомотных —

Я плыву и доплыть не могу.

Марианна Давлетова

Родилась в 1984 году в Уфе. Стихи и проза были опубликованы в газете «Истоки» (Уфа), альманахах «Русское слово» (Санкт-Петербург), «Содружество» (Болгария), в антологии современной уфимской художественной прозы «Уфимский хронотоп», журналах «Бельские просторы» (Уфа), «Подъем» (Воронеж), «Веретено» (Калининград).

Автор книг стихов «Жди» и «Кусочки ткани» и сборника прозы «Счастье в кармашке». Лауреат нескольких литературных конкурсов.

Лиля

Фрагмент повести «Уфимские девчонки»

Лиля – моя соседка по подъезду. В восемьдесят седьмом мы переехали в дом номер один по улице Авроры. Эта серая девятиэтажка оправдывала свой номер – была единственной высокой постройкой в радиусе полутора километров.

До четырех лет я росла в общежитии. Пятнадцатиметровая комнатушка с решетками на окнах, один туалет на весь этаж. Запах сваренных щей смешивается с благоуханием поджаренных котлет, аромат убежавшего молока соединяется с вонью протухшей селедки…

Тут нечисто, неопрятно, как и во всех общагах. Тяжело создать уют, когда у тебя куча вещей и книг, а в комнате нет ни шкафа, ни полок. Все добро разложено по коробкам и громоздится на полу, покрываясь пылью.

Но как же здесь весело в общем коридоре! Ребятня катается наперегонки на велосипедах. Взрослые спокойно переступают через нас, когда мы своей бандой усаживаемся на корточки, замышляя очередную игру.

В восемьдесят шестом папа, мама и я приехали в первый раз посмотреть нашу будущую квартиру. В подъезде запах известки. Я цокаю сапожками по лестнице, пытаясь понять: а где же люди-соседи?

Тут на подоконнике своей комнаты я оставляю красного пластмассового медведя: «Пускай охраняет квартиру, я скоро вернусь…»

Я несколько раз оборачиваюсь на него, когда мы удаляемся от дома. Мама и папа о чем-то разговаривают, и я чувствую, что они рады переменам. Радуюсь ли я? Мне все равно: хорошо им – хорошо и мне.

Мои игрушки при переезде погрузили в коробку из-под телевизора. Ее поставили в моей комнате. Я перехожу из спальни в зал и обратно, потом обращаюсь к маме: «А где все мои друзья из общежития? Они скоро сюда переедут? Я хочу к ним».

Мама объясняет, что теперь мы живем тут втроем, что общежитие далеко и что надо как-то к этому привыкнуть. Вот так я впервые осталась без друзей и подруг и почувствовала себя одинокой.

Внизу нашу девятиэтажку окружают частные дома. Никакой асфальтированной дороги и фонарей.

Весной мы пробираемся к жилищу чуть ли не на ощупь. Родители ворчат. А мне нравится заглядывать в окна с резными ставнями, мимо которых мы проходим. Там люди суетятся, заправляют постели, ставят чайник, складывают вещи в шкаф. В нашей же девятиэтажке ничего подобного нет – все одинаковое: каждый заходящий в подъезд человек нажимает кнопку лифта, выходит на нужном этаже, закрывает дверь, и не угадаешь, что за этой дверью происходит.

Родители отдали меня в гимназию, которая располагалась в центре города. Это сейчас мы садимся в маршрутку и доезжаем до того самого центра за пятнадцать минут. В начале 90-х с остановки, на которую мы спешили по утрам, ходил автобус – желтая пыхтящая гармошка.

Он подъезжает, и оголтелая толпа врывается в салон, топча всех кругом, занимая места.

Уже в первом классе я стала активным борцом за место в автобусе. А как по-другому выспишься? Ночью я спала плохо, потому что боялась темноты, а тут целый час дремы… Протискиваюсь, расталкивая всех локтями, занимаю первое место – оно самое удобное. Там есть подставка для ног. Теперь можно развалиться и спать. Пассажиры шумят, ругаются, едкий запах сгоревшего бензина проникает в одежду, а ты спишь, и нет лучшей радости.

Я завидовала детям, которые ходили в школу неподалеку от нашего дома. Наблюдая за ними из окна, я видела, что они шли веселой толпой, толкали друг друга в снег.

Мне было тяжело в школе – ни подруг, ни компании. Я приезжала домой и остаток дня сидела перед учебниками. Но и учеба давалась мне с трудом. Каждые две недели я сваливалась с температурой и оставалась дома. Просто мне не хотелось туда идти.

Родители не разрешали мне гулять одной. Настало время, когда по телевизору то и дело рассказывали про маньяков, убийц, грабителей. Так дом на отшибе стал моей тюрьмой…

Как-то мама зашла к соседям – за мукой. Ее долго не было. Вернулась она, держа за руку серьезную девчонку с косичками-бубликами, в пятнистом коротеньком платье. Я вспомнила, что не раз видела ее из окна в шумной компании школьников.

Девчонка протягивает мне коробку с вкладышами от жвачек.

– Давай меняться. Меня Лиля зовут, – произносит она смущенно.

Все мы тогда собирали