Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова

и щипать себя — уж не почудилось ли? Яр никогда не видал столько золота: горы монет, пирамиды слитков, кубки, цепи, самородки… Тут и там сияли огромные — с грушу — рубины, изумруды, сапфиры. Переливались радужными гранями крупные бриллианты, сиял желтизной янтарь, под ногами хрустела алмазная крошка.

— Да-а-а… — протянул Полумесяц, озираясь по сторонам. — Бахамуту бы здесь понравилось.

— Эй, наймит, — окликнула Синегорка. Вид у богатырши был настороженный. — Глянь-ка.

Яр подошёл ближе и нахмурился. На высоком золотом постаменте в платиновом держателе сиял красотой здоровущий чёрный бриллиант сложнейшей огранки. Однако вовсе не камень заставил богатыршу встревожиться.

Со всех сторон к бриллианту тянулись златые длани статуй. Фигуры были выполнены так искусно, что хоть морщины на лбах пересчитывай. В остекленелых вежах застыли страх и алчность, отчаяние, жажда наживы и граничащая с безумием паника. Крики навечно застряли в раззявленных ртах…

Вот же погань.

Ледорез переглянулся с Синегоркой и увидел в её глазах тень собственных подозрений.

— Лучше ничего не трогать, — проговорила богатырша.

Яр согласно кивнул, и они двинулись вперёд рука об руку, осторожно пробираясь в самую глубь пещеры. Наконец, перед ними возникла странная лестница. Гладкие камни попросту висели в воздухе, ни на что не опираясь, и поднимались высоко-высоко, к самому своду, а внизу разверзлась бездонная, полная непроглядной черноты, пропасть.

— Ну и ну… — проговорила Синегорка.

— Жди здесь. — Ледорез шагнул было к ступеням, но богатырша преградила путь.

— Эй, наймит! — она упёрла руки в бока и зыркнула исподлобья. — Не забывайся. Я тебе не княжна-фиалка. И опыта имею поболе твоего!

— Знаю, — кивнул Яр. — Потому и прошу остаться.

Синегорка взвесила его слова и вздохнула.

— Ладно, ступай. Кто-то же должен прикрыть твою задницу, — богатырша сально улыбнулась. — Она, кстати, весьма неплоха: рука так и тянется шлёпнуть!

Яромир пропустил скабрезную похвальбу мимо ушей и решительно поставил ногу на первую ступень. Шагнул на вторую. Переступил на третью… Парящая лестница держала не хуже каменной, хотя балясин и перил отчаянно не хватало.

— Не смотри вниз, — подсказал Марий.

Яр последовал совету. Но легче не стало: из башки никак не шло, что грёбаные камни в любой момент могут оторваться и рухнуть вниз.

Погань…

Чтобы отвлечься от страхов, Ледорез принялся считать ступени, но на восемьдесят первой сбился и бросил затею к чёртовой матери. Спустя целую вечность и четверть свечи, он добрался. Лестница вывела на узкое плато, где высился алтарь из чёрного, в зелёных прожилках, мрамора, а на нём…

Ровные шеренги унылых глиняных горшков.

Кособокие пыльные сосуды сиротливо жались друг к другу. Большие, средние и совсем маленькие, пузатые и вытянутые, они ничем не отличались от крынок, обитающих на кухне у любой бабы. За исключением небольшой, но весьма существенной детали.

В одном из горшков сидел могущественный, грозный и неудержимый демон пустыни — Дэв.

Глава 23

— Точно знаешь, что делать? — вопросил Марий.

Яр кивнул, хотя уверенности не испытывал. Покойный Енкур расписал всё подробно, но…

Слова — одно, а дело — совсем другое.

Одержимый мечтой о драконах Служитель много чего знал, но… никогда не видел пещеры Чудес и сокрытых в ней сокровищ собственными глазами. Не поднимался по парящим ступеням, не находил зачарованных горшков и, уж тем более, не освобождал могущественного демона из векового плена.

Да уж…

Яромир медленно переводил взгляд с одной крынки на другу. Ощупывал глазами, но касаться не спешил.

— Что будет, если ошибёшься? — Полумесяц смотрел на горшки с подозрением и тревогой.

— В каждой крынке своё проклятье, — отозвался Ледорез, вспоминая Енкуровы записи. — Смерть, чума, ураган, наводнение…

— Наводнение?

— Угу.

— В пустыне?

— Да.

— Весело.

— Обхохочешься. — Яромир навис над алтарём. Ни обозначений, ни надписей на крынках не наблюдалось.

Здесь имелась своя загадка, и Ледорез точно знал, какая именно.

Что ж…

Он вздохнул и смежил веки, вспоминая таинственную запись с вырванной из «Бестиария» страницы:

'Смерть притаилась в ближнем. От него

Бери к востоку и шагни два раза.

Но берегись: там ждёт чума-зараза.

Презри свой страх и двигайся вперёд,

Да помни — в каждом третьем смерч,

В последнем — реки раскалённой желчи.

Коснешься пятого — разверзнет небеса,

И землю поглотят потоки лавы.

Шагни на шаг назад, искатель славы,

И поскорей сочти до четырёх…'

Яромир отчеканил всё слово в слово без единой запинки и переглянулся с Марием.

— И который из них ближний? — кивнул на кувшины.

— Вот этот пузатый. — Полумесяц ткнул бесплотным пальцем в крутобокую крынку. — Прямо на тебя смотрит.

Яр вздохнул и принялся считать. Там, где стопорился, бойко подключался Марий. Магическая головоломка заставила поскрипеть мозгами их обоих: пару раз пришлось начинать сызнова и трижды (от греха) перепроверять, но они управились.

Четвёртый горшок в предпоследнем ряду выглядел таким же невзрачным, как и все остальные.

Что в нём? Смерть или демон? Имелся только один способ проверить…

Ледорез протянул руку.

— Погоди! — одёрнул Полумесяц, когда он почти коснулся глиняного горлышка. — Уверен?

— Других вариантов нет.

Яр стиснул зубы, скрепил ходящее ходуном сердце и, нервно сглотнув, ухватил чёртову крынку.

На долю мгновения он замер, готовый к худшему, но…

Ничего не произошло. Совсем.

— Что ж, мир не рухнул! — радостно сообщил Полумесяц. Уныние никогда не числилось в списке его грехов. — А значит, мы на верном пути. Ты помнишь, как подчинить демона?

— В общих чертах, — откликнулся Ледорез.

Дэв заботил мало: Яр уже знал, что обнаружит в кувшине. Косы. Косы Заряславы, первой поляницы. Той, что приняла силу от самих Небес и срезала волосы, дабы навек запечатать нечисть и нелюдь в Седых холмах.

Третий ключ.

Четыре стороны света и четыре ключа. Шаман Бивень — лютоморец, уроженец далёкого Севера. Упырица Люсинка — княжна Западных окраин. Заряслава… Как именно богатырские косы занесло в пустыню, Яр не имел ни малейшего представления, но понимал одно: это Юг. А значит…

Последний ключ — кровь магоборца — так или иначе должен быть связан с Востоком.

Восточная оконечность Хладных земель — Пустошь и Тухлые Топи.

Вот же…

Опасные мысли скреблись на краю сознания, и скреблись давненько, но Яромир не торопился озвучивать свои подозрения никому. Даже Марию Полумесяцу.

— Пойдём. Надо выбираться. Синегорка заждалась. — Он вытащил из-за пазухи тряпицу