Лев Каменев: «Я не согласен» - Анна Сергеевна Кочетова

Автор В. И. Межлаук

1926

[РГАСПИ. Ф. 669. Оп. 1. Д. 14. Л. 186]

В защиту своей репутации он вновь обратился к письму Ленина:

– Ленин, будучи здоров, мог опубликовать, довести до сведения партии, сослаться на него в своих речах. Это письмо, направленное против меня и Зиновьева, было написано в октябре 1917 года. Пять лет после этого Ленин был жив, пять лет после того он выступал на съездах, и он мог на каждом съезде прочесть это письмо.

При этом Каменев поддерживал идею о публикации письма 1917 года:

– Пусть партия узнает и об этом письме, как она знает о наших ошибках, и пусть она знает, что в течение пяти лет товарищ Ленин не использовал этого письма против нас и что им пользуется теперь товарищ Сталин для совершенно определенных целей[233].

Сталин же был хитрее. Он зачитал «Завещание Ленина» целиком и обратил внимание, что за все годы работы он учел все замечания до единого: сдерживал грубость и даже заступался за Троцкого, голосуя за оставление его в Политбюро. А вот ошибку Каменева и Зиновьева Ленин называл не случайной. А значит, по мнению Сталина, она может повторяться:

– Не думаете ли вы, товарищи, что некоторая реставрация старых ошибок, некоторый рецидив этих ошибок был перед нами продемонстрирован на XIV съезде нашей партии? Я думаю, верно. Отсюда вывод, что товарищи Каменев и Зиновьев не учли указания Ленина.

Закончилось все склокой, взаимными упреками и криками. Оппозицию призывали отказаться от ее идей и «Декларации», но не давали ей даже высказаться.

Каменев пытался объясниться, но голоса с мест просто заглушали его.

– Для того, чтобы отказаться от чего бы то ни было, – кричал он, – я должен иметь слово.

«Не хотим вас слушать», «кто вам поверит» – вот что слышал Каменев в ответ.

– Но вы должны, – говорил Каменев сквозь шум, – если не хотите дискредитировать и партию, и свое руководство партией. Вы должны дать нам право ответить на вопросы и обвинения.

Но ни Каменеву, ни Троцкому слова не дали.

А на следующий день, 23 июля, пленум признал «Заявление 13-ти» «фракционной платформой», которая, по мнению большинства, не имела никакого отношения к «делу Лашевича», а предназначалась «для прикрытия раскольнических действий некоторых фракционеров»[234]. Зиновьева, как и планировал Сталин, из Политбюро исключили, Лашевича исключили из ЦК и сняли с поста заместителя председателя Реввоенсовета. Подавалось это все как жертва во имя единства партии, так как «без твердой партийной дисциплины, без подчинения меньшинства большинству партия оказалась бы неспособной выполнить исторические задачи, возложенные на нее Октябрем», – говорилось в резолюции[235].

Оппозиция потерпела поражение. Никаких решений относительно Каменева принято не было. Но Лев Борисович понимал, что скоро доберутся и до него, так как дали понять, что никакого доверия ему нет. В прениях периодически его попрекали неважной работой в Наркомате торговли. Каменев сознавал, что недостатки аппарата, которые существовали еще до его прихода туда, теперь будут использовать против него. Еще при своем назначении он задумывался, что его специально отправили в Наркомат торговли, чтобы потом упрекать в ошибках и неспособности организовать работу наркомата.

Лев Борисович Каменев

28 сентября 1926

[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 8. Л. 29]

Лев Борисович решил не дожидаться официального решения и 25 июля написал заявление, в котором просил освободить его от должности наркома торговли: «В предстоящей хозяйственной кампании НКТоргу предстоит сыграть решающую роль. Работа НКТорга должна вместе с тем носить сугубо маневренный характер: решения должны приниматься быстро и проводиться неукоснительно. Выполнить свои сложнейшие задачи НКТорг при этих условиях смог бы только при условии полной стопроцентной поддержки и полного доверия со стороны Политбюро и СТО… Этой поддержки и этого доверия к моей работе в НКТорге со стороны ПБ и СТО не было с самого начала… То, что произошло на пленуме, конечно, не ослабило, а во много раз ухудшило положение. Речи члена ПБ Рудзутака и Председателя СТО Рыкова показали совершенно ясно, что ни на какое доверие и действительную поддержку НКТорг – до тех пор, пока я нахожусь во главе его, – рассчитывать не может… это громадный минус для благополучного хода всей хозяйственной кампании… Я думаю, что подобное положение не терпимо с точки зрения интересов дела, и что во главе НКТорга должен быть поставлен работник, который в своей работе сможет рассчитывать на полную политическую и деловую поддержку ЦК и СТО».

Конечно, Каменев не отказывался от работы совсем: «Я полагаю, что при сложившейся в партии обстановке мне должна быть предоставлена работа более исполнительского характера, чем работа наркома торговли. Подобную работу я буду исполнять по указанию партии, как она прикажет»[236].

Сталин решил воспользоваться отставкой Каменева. Он не только принял ее, но и рекомендовал назначить его послом в Японию – убрать с глаз долой и разделить оппозицию[237]. 5 августа Политбюро освободило Каменева от должности наркома торговли, назначив на эту должность Микояна[238].

Анастас Иванович Микоян

1927

[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 99]

Однако в августе было принято решение о необходимости улучшить взаимоотношения с Японией, и туда направили более опытного Виктора Коппа, которого до этого предполагали отправить в Италию[239].

Пока решался вопрос о поиске рабочего места для Каменева, в прессе продолжилась атака на оппозицию. На собраниях партийных ячеек участников оппозиции или не слушали, или преследовали. Для пресечения этого 5 октября Зиновьев, Каменев, Пятаков, Троцкий и Сокольников направили в Политбюро обращение с предложением обсудить практические меры для прекращения клеветы в адрес представителей оппозиции и обвинений в разжигании гражданской войны[240].

7 октября Политбюро рассмотрело это заявление и поставило свои условия. Члены Политбюро так обозначили свою позицию – они готовы обсуждать дальнейшую работу с оппозицией, но только после того, как лидеры оппозиции примут на себя ряд обязательств: открыто заявить о честном и искреннем подчинении всем решениям партии, ее съезда, ЦК и ЦКК; немедленно прекратить фракционную работу, распустив все свои организации; отгородиться от всех меньшевистских идей и платформ; прекратить травлю партийного аппарата, рассылку фракционных ораторов и любую дискуссию[241].

Письмо Г. Е. Зиновьева,