Культура Урала - Андрей Эдуардович Мурзин

Обратил внимание Богословский и на отличительные типологические черты «уральского мира», создав предпосылки, позволяющие найти ему место в истории культуры. Создание прочной основы, позволяющей сравнивать горнозаводский Урал с родственными явлениями в мировой культуре, давала возможность по-настоящему оценить его мировое значение и уникальность.

Если бы программа Богословского успела стать достоянием широкой общественности, направляющим началом коллективных усилий уральских краеведов, то без сомнения на качественно новый уровень поднялось бы все ураловедение, перед которым возникали новые горизонты, открывающие целостную картину исторического развития края и его культуры…

В послереволюционное десятилетие особую важность приобрела знаково-символическая сторона процесса становления советского пространства. Для каждого региона обретение своего места внутри советского пространства было равносильно обретению себя в новой реальности, в складывающейся системе отношений, открывало цель и смысл его существования. Условием «инкорпорирования» каждого отдельного «места» на карте в возникающее советское пространство стало создание для него новой «идеологически выверенной» биографии.

Значение и роль каждого из регионов во внутрисоюзном пространстве определялась отныне тем вкладом, который он внес в «дело революции», утверждение советской власти, победу в Гражданской войне. Уральский регион как старопромышленный в это время выдвинулся среди других не только в силу своего геокультурного и хозяйственно-экономического значения. В формирующемся советском послереволюционном пространстве Урал занял свое место благодаря другим своим заслугам.

Власти крайне важно было представить, что один из немногих в стране промышленных регионов к октябрю 1917 г. вслед за Петроградом и Центром страны был одним из самых «большевизированных» регионов России, выступал надежной опорой социалистической революции, «запасным плацдармом» для захвата власти в стране на случай провала переворота в столицах. «Уральскому пролетариату отводилось важное место в ленинском плане вооруженного восстания: он должен был сломить сопротивление местной буржуазии и в случае необходимости прийти на помощь обеим столицам…»88.

В 1924 г. столицу «Красного Урала» переименовывают из Екатеринбурга в Свердловск (как писали, «имя царицы терзало пролетарский дух»). Это происходит в один год с переименованием Петрограда в Ленинград (1924), наряду с наиболее знаковыми переименованиями того времени: Симбирска – в Ульяновск (1924), Царицына – в Сталинград (1925).

Знаковый смысл для всей истории России и Октябрьской революции приобретает тот факт, что здесь расстрелом в 1918 г. в Ипатьевском доме завершается история самодержавия (отсюда предложения, звучавшие в ходе обсуждения о переименовании города, назвать его Реваншбург, Цареубийск, Местиград). Одновременно казнь Николая II и его семьи выступает как один из эпизодов гражданской войны, борьбы с войсками Колчака, в конечном итоге – победы над силами, стремящимися к реставрации в России монархии, победы революции в России.

На становление ландшафта советского пространства не могло не оказывать влияние продолжавшаяся в стране реформа по экономическому районированию и административно-территориальному устройству. На протяжении всего послереволюционного десятилетия не утихала дискуссия о моделях территориальной организации общества и государства, регионального управления, путях и механизмах создания экономического каркаса советского пространства.

В 1920-е гг. внутрисоюзное пространство мыслилось скорее как пространство образованное кооперацией территорий (регионов) между собой и центром. Курс на укрупнение регионов был направлен на формирование экономически самодостаточных регионов. Созданная первой в СССР в ходе эксперимента по районированию Уральская область оформилась в это время «как единое хозяйственное целое – как мощный хозяйственный комбинат»89.

Данный курс предполагал децентрализацию политической организации советского общества, что не могло не вызывать ожесточенное сопротивление складывающейся партийно-государственной бюрократии. Начавшаяся в конце 1920-х гг. индустриализация, реализация государством промышленных мегапроектов, сопровождались радикальным изменением отношения к вопросам пространственного развития советского государства. Место регионов во всесоюзном пространстве все больше начинает диктоваться их значением в хозяйственно-экономическом развитии государства, обеспечении его обороноспособности. Это вносит существенные коррективы в формирование образа советского пространства и каждого из его регионов, в том числе Урала.

В 1930–1950-е гг. история Урала как часть истории России политизируется, рассматривается исключительно с классовых позиций, так, словно ее основные этапы – это этапы развития революционного движения. Историки едва ли не в большей степени, чем до 1917 г., сосредоточились на изучении горнометаллургической промышленности края, а также истории формирования рабочего класса и его социального протеста.

Сложившаяся ситуация не допускала возможности рассматривать Урал как сколько-нибудь значительное в культурном отношении явление. В этот период под давлением идеологических установок широко тиражируется представление об отсталости и дремучем провинциализме дореволюционной уральской культуры. С этих позиций изучаются состояние духовной жизни края, отдельные художественные явления.

То, что невозможно было в науке, сказалось в сфере художественного творчества. В 1936–1939 гг. появляются сказы «Малахитовой шкатулки» П. Бажова, непосредственным поводом к созданию которых стало участие писателя в подготовке сборника «Дооктябрьский фольклор Урала». Бажова возмутила позиция составителей сборника, по мнению которых рабочего фольклора на Урале не существовало. Обращаясь к горнозаводскому фольклору, писатель открывал для современного читателя историю Урала как яркий, своеобразный, поэтический мир с богатыми духовными традициями.

Дочь писателя, А. Бажова вспоминала об отце, что «резко отрицательно относился он к роману Е. Федорова «Демидовы» в его первой редакции, считая, что первых предпринимателей петровских времен типа Никиты и Акинфия Демидовых надо рассматривать не только как жестоких крепостников, но и созидателей металлургической базы страны. Возмущали отца и многочисленные небрежности, искажения фактов, которыми изобиловала книга Федорова»90.

Благодаря признанию и известности, которую приобрели сказы Бажова, его позиция по отношению к истории Урала стала важным фактором, спасающим уральскую культуру от окончательного забвения, стимулирующим ее дальнейшее изучение.

С открытием Уральской консерватории (1934) активизировалась работа по сбору музыкального фольклора.

Появляются работы по истории некоторых театров на Урале (М. Незнамов, Ю. Курочкин).

В 1930–1950-е гг. происходит становление уральского искусствознания. Большая роль в этом принадлежала Н. Серебренникову, активно занимавшегося собиранием и изучением уральского искусства, начиная с 1920-х гг. В книге «Урал в изобразительном искусстве» (1959) на основе обобщения собранного материала он попытался охарактеризовать особенности уральского искусства и истории его становления. Уделяя особое внимание формировавшейся с XVIII в. местной художественной традиции, Серебренников попытался одновременно дать представление о том, как и насколько уральское искусство к началу ХХ в. было включено в общероссийский культурный контекст, и дальше – как развивалось творчество уральских художников в советский период, вплоть до середины столетия. Кроме того, монография Серебренникова содержала большой объем сведений биографического характера о художниках Урала, о музейных коллекциях и художественных выставках в крае.

В это же время начинается активная научная деятельность Б. Павловского, последующие четыре десятилетия возглавлявшего уральское искусствоведение. Б. Павловский первым подошел к изучению уральского искусства с позиций современного научного искусствознания, заложил основы изучения истории изобразительного и декоративно-прикладного искусства Урала. Ему принадлежит заслуга