Измена. Счастье вопреки - Катя Лебедева

сейчас речь идет о восстановлении его уважения, чтобы он считался с тобой. В какой-то момент что-то у вас такое произошло, что заставило его сбиться с этого пути. И вот сейчас тебе нужно вернуть его. И нет, не для того, чтобы быть его женой и восстановить семью, а для себя.

Да не хочу я ничего возвращать, и не нужно мне ничего возвращать. Как же она не понимает? Нет, все же она права. Она не живет моей жизнью, не чувствует то, что чувствую я, не видит многого, а словами все не передать. Надо, наверное, свернуть этот разговор. Он все равно не приведет нас к нужному знаменателю, скорее просто доведет меня до ручки.

— Пойми, для себя. Вам еще общаться, вам еще воспитывать детей, и он должен понимать, что в любом случае, после развода, ты не пустое место, ты не пустой звук.

Хочу ей ответить, но передумываю. Действительно, пора закончить этот разговор, но я не знаю, как. Надеюсь, по молчанию она все поймет и не обидеться, но правда довести до этого не успеваю, в палату заходит врач и просит посетителя покинуть помещение.

Глава 30

Аня

Тоня ушла несколько часов назад, а я до сих пор не могу прийти в себя после ее слов. Она так много всего сказала, а я не знаю, как мне к этому относиться, в штыки воспринять или все же прислушаться к тому, что она говорит.

Разговор нам в любом случае не помешает, но вот для чего он все-таки мне нужен? Вряд ли для того, чтобы он меня уважал и считался скорее этот разговор нужен для того, чтобы закрыть свои основные вопросы. Уважение такой настойчивостью не завоевывается и не завоевывалось никогда.

Все так сложно и запутано, что хочется кричать, биться головой о стену. Ничего не получается так, как хотелось бы. Вся моя жизнь похожа на какой-то кошмар. Все рушится, и сейчас еще ребенок. Да, его спасли, но теперь мне стало еще страшнее.

Я не знаю, чего именно хочу: развода, сохранить семью ради детей, что? Как бы то ни было, семья — это самое главное. Я не хочу, чтобы мои дети жили с вопросами: почему папа их бросил, почему он не живет с нами, почему он стал лишь иногда уделять им время.

Дети ведь ни в чем не виноваты, а я, ну неужели я не могу потерпеть? Неужели не могу закрыть глаза? Мы ведь можем с Витей обозначить правила совместного проживания и быть просто соседями. Мы ведь после его измены не обязаны становиться врагами, дружба вполне возможна.

Мы ведь хорошо жили, уважали друг друга, считались с мнением друг друга, делали все сообща, прошли через такой путь. Это все очень сложно.

Хотя, правильнее будет говорить не дети, а ребенок. Максим хоть мальчишка для меня, но два года, и он упорхнет из родительского гнезда, останется лишь тот малыш, что сейчас во мне. И больше стараться сохранить видимость семьи ради него, ведь может родиться мальчик. Сама я не справлюсь.

А в моем возрасте, с малышом, кому буду нужна? Только самой себе. Больше никому.

— Тук-тук-тук, — открыв дверь и демонстративно стуча в нее, говорит Мирослава.

— Что вы здесь делаете? Зачем вы сюда пришли? — сжимая одеяло в ладонях и говорю без грамма любезности. Меня настораживает ее появление. Я боюсь ее в прямом смысле слова.

— Фи, ну и где же ваши манеры? Для начала, добрый день, Анна. Хотя, о чем я, Маргарита Рудольфовна предупреждала меня, что вы бескультурный человек.

Не дожидаясь моего разрешения, девушка заходит в палату и садится на стул рядом со мной. Ее не волнует ни моя напряженная поза, ни мое недовольство. Она делает только то, что ей хочется.

— Я не приглашала вас зайти, выйдите. Если требуете культуру от меня, то почему сами ее не проявляете? Я говорю даже не только о том, что вы сделали сейчас, но и о том, что вы легли в постель к чужому мужу. Это тоже неэтично, это претит моральным нормам, которые пропагандирует нам общество.

— Анна, ну мы с вами обе взрослые женщины, — вот здесь я бы с ней, конечно, поспорила, потому что ей на вид не больше двадцати двух — двадцати трех лет, а я все же постарше буду, намного. — Давайте поговорим с вами как нормальные люди. Я пришла к вам с миром, а вы со мной так обращаетесь.

— Простите, но вся наша ситуация с вами не подразумевает никаких мирных бесед или дружеских встреч. Вам не кажется? Да и, простите, требовать от меня того, что не делаете вы сами, очень глупо. Давайте сойдемся на том, что вы пришли, разрушили мою семью и сейчас неизвестно зачем, неизвестно почему, и неизвестно как, продолжаете методично меня добивать.

Любовница мужа недовольно цокает, машет головой и смотрит на меня так снисходительно, словно я какая-то глупая дурочка, которая говорит самую настоящую ерунду и считает себя правой, вот только в чем я не права, в чем ошиблась?

— Прошу, ускорим наш разговор. Я не хочу его начинать, я не хочу его заканчивать и продолжать. Просто уходите, пока я не позвала охрану.

— Значит, так, — не обращая на мои слова никакого внимания, начинает говорить, а у меня челюсть падает от такого заявления Я могу сделать так, что Виктор, с вами разведется.

Что? Она сейчас серьезно? Может сделать так, что мы с Витей оформим развод? Да, я понимаю, что именно этого мне и хочется, но где гарантия, что она мне не лжет, где гарантия, что она меня не обманет? Может быть, ей и нужен мой муж, но методы у нее подлые, циничные, жестокие. Я не могу ей доверять. Я не хочу даже весь этот бред слушать.

— Я умею убеждать, умею заставлять людей принимать выгодные мне решения. Вопрос лишь в том, хочу ли я этого. Сейчас, я еще даже не начинала стараться.

Хочет, серьезно? По-моему, она хочет и играет не то что в полную силу, ей даже нравится этот процесс дразнить, доводить людей до точки, делать так, чтобы они сходили с ума. Я вижу, что, глядя на меня, она словно испытывает дикое, непередаваемое удовольствие от того, что разрушила чью-то жизнь. Вернее, не чью то, а конкретно мою.

— Я просто показала вам, что, увы, ваш брак не имеет никакой ценности, никакого значения. Вам стоит просто довериться мне и