Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

Жалованье выдавалось за выслуженный месяц, а столовые деньги и морское довольствие – на месяц вперед. При заходе судов Тихоокеанской эскадры в иностранные порты деньги морякам обменивались на валюту других стран, исходя из следующего курса (к 1904 г.): 1 руб. на 75 центов Североамериканских Соединенных штатов, либо на 38,22 английских пенса, либо на 4 франка[205].

Нижним чинам полагалось годовое жалованье, месячные оклады морского довольствия и добавочное содержание. Жалованье составляло относительно небольшую сумму. У унтер-офицерского состава оно колебалось от 20 до 90 руб. в год, у простых матросов – от 10 до 20 руб.

Морское довольствие (от 2 до 20 руб. в месяц) поступало обычно на питание артелью. Добавочное содержание зависело от того, какой специальностью владел нижний чин. Оно могло колебаться от 2 до 180 руб. в год[206]. Наиболее высокооплачиваемыми были профессии машиниста, гальванера, минера, т. е. требовавшие специальной технической подготовки. Получив такие специальности на флоте, нижние чины, уйдя в запас, могли найти себе хорошо оплачиваемую работу. Очень характерна в этой связи аргументация матроса-новобранца, которую приводит в своей работе в то время капитан 1-го ранга Л.Ф. Добротворский: «Ты, ваше благородие, отдай меня, Христа ради, в минеры или машинисты: уж очень ладно бывает потом! Вон наш один деревенский пришел со службы и сразу поступил за 75 руб. в месяц на завод, а другой хоша и унтер, да служит всего за десятку сторожем»[207].

Поскольку, как отмечал другой офицер флота М.Ф. Римский-Корсаков, служба на кораблях требовала все больше специальных знаний, многие матросы обучались для взаимозаменяемости нескольким специальностям сразу[208]. В этом была, помимо служебной, прямая материальная заинтересованность. Каждый матрос мог сдавать свои деньги в судовую кассу на хранение.

Попытаться проанализировать финансовое положение матроса Тихоокеанской эскадры можно по следующим источникам. Во-первых, это подписные листы. Так, в 1902 г. в Порт-Артуре и Владивостоке проходила подписка на храмовые пожертвования, а также сбор денег на могилу морским чинам, погибшим в 1901 г. при штурме фортов Таку во время Китайского похода. Согласно этим подписным листам принимавшие участие в пожертвованиях нижние чины крейсера «Варяг» собрали 26 руб. 30 коп., крейсера «Рюрик» – 47 руб. 55 коп., канонерской лодки «Бобр» – 44 руб. 40 коп. Причем унтер-офицерский состав этих судов и высокооплачиваемые матросы-специалисты жертвовали в среднем по 1–2 руб. каждый, остальные нижние чины – по 20–30 коп.[209].

Во-вторых, можно рассмотреть судовые книжки личного состава. В них записывались все денежные сбережения нижних чинов, сданные на хранение в судовую кассу. Так, из судовых книжек матросов с броненосца «Сисой Великий» видно, что за время нахождения корабля на Дальнем Востоке в среднем их сбережения колебались от 40 до 300 руб. на каждого нижнего чина. На крейсере «Россия» из денежных книжек видно, что встречались вложения до 500 руб. на одного нижнего чина[210]. Деньги, сданные в кассу на длительный срок, шли в рост (в среднем около 4 % за полтора года).

Помимо вышеперечисленных источников дохода нижних чинов следует учитывать наградные деньги, деньги за сверхсрочную службу, за различные работы. Из этих выплат и сбережений складывалась сумма, которую сдавали в кассу. Кроме того, многим матросам присылали деньги из дома. Вычислить эту долю при анализе средней суммы сбережений нижнего чина не представляется возможным. Тем не менее, можно констатировать, что финансовое положение матросов на Дальнем Востоке позволяло им относительно безбедно проводить свой досуг во время увольнения в город. Матрос действительной службы всегда мог быть уверен, что не останется голодным и раздетым. Об этом заботилось государство. Потратить или сберечь из разных источников оказавшиеся в руках деньги было его личным делом и практически никак не влияло на определенный уставами бытовой распорядок.

Офицерское содержание также позволяло удовлетворять все основные жизненные потребности. Так, мичман Д.И. Дараган с броненосца «Цесаревич» в начале 1904 г. писал родным: «Получил остатки морского довольствия (ок. 25 руб.). Вычли на стол 70 (или 60) и еще на много мелких расходов (винный капитал, собрание, книги и т. п.). Береговое, столовые и остаток подъемных должен получить на берегу». Он же 20 марта пишет: «Получил в экипаже 1665 руб. подъемных – не знаю, что делать, столько денег набралось». 6 апреля Дараган отмечает: «Дали сегодня жалованье, мне за два месяца <…> ок. 270 руб.»[211]. Материальные затруднения, как правило, возникали из-за трат на то, что не являлось, осторожно выражаясь, предметами жизненной необходимости. Так, сотрудник Красного Креста в Порт-Артуре Ю.В. Васильев отмечал по этому поводу: «Со всеми льготами Дальнего Востока офицеры могли бы жить припеваючи, а они живут припиваючи, почему и терпят всякие лишения»[212]. В то же время материальное положение чинов Морского ведомства в Порт-Артуре было лучше, чем у служивших в ведомстве Военном (о последних см. Главу 4).

На берегу матросы жили в казармах Квантунского флотского экипажа. Их размещение там практически не отличалось от жизни солдат порт-артурского гарнизона (также см. Главу 5). К числу недостатков проживания в казармах можно отнести их незаконченность в хозяйственном отношении даже к концу 1903 г. Так, уже в упоминавшемся рапорте Командующего морскими силами в Тихом океане на имя вице-адмирала Ф.К. Авелана в июле 1903 г. по поводу морских казарм говорилось: «Размещение нижних чинов во вновь построенных казармах, хотя и удобных, но необеспеченных хозяйственными постройками <…> вызывает справедливые претензии командиров и требует сверхсметных расходов»[213].

Как для матросов, так и для офицеров береговая жизнь была на восточной окраине империи менее благоустроенной, чем на кораблях. Многие подразделения флота вынуждены были до самого начала войны жить в перестроенных китайских фанзах. Размещение офицеров флота должно было осуществляться в частных квартирах. Для их содержания офицерам полагались квартирные деньги. Генерал-майор М.И. Костенко отмечал по этому поводу в своих воспоминаниях о пребывании во Владивостоке, что офицеры жили в морских флигелях, где даже мичману (семейному) отводилось помещение в каменном здании из нескольких комнат с отоплением и освещением, с платой от 18 до 25 руб. в месяц[214]. Однако в рапорте Командующего морскими силами на Тихом океане на имя Великого князя Алексея Александровича от 12 июля 1902 г. содержатся противоположные сведения о «полном отсутствии частных квартир, как в Новом, так и в Старом городе и ограниченном числе помещений, принадлежавших Морскому ведомству». Речь идет о Порт-Артуре[215]. Судя по рапортам Командующего вице-адмирала Н.И. Скрыдлова, не изменилась ситуация к лучшему и летом 1903 г. Именно к этому времени относится его заявление «о бедственном положении личного состава [на берегу] и их семей, не имеющих казенных квартир и вынужденных ютиться в кое-как приспособленных фанзах Старого города, дорого оплачиваемых, нездоровых и без всяких удобств»[216]. Исходя из