Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

или змеи, ловящих бабочку. Это было особым доказательством плавания на Дальний Восток. Такую татуировку сделал себе даже Великий князь Алексей Александрович[241]. Все это должно было подчеркнуть бывалость и особое положение моряков, имевших за плечами дальние походы.

Многие морские традиции в начале XX в. на флоте забываются. Это связано с тем, что большая часть их была связана со службой и жизнью на парусных судах, а к концу XIX – началу XX вв. флот был уже броненосный. Традиционными оставались формы проведения досуга на судах Тихоокеанской эскадры. Из командных игр устраивались, как вспоминал лейтенант В.Н. Черкасов с броненосца «Севастополь», гребные гонки, катание на шлюпках под веслами и парусами. Такое развлечение для команд устраивалось, например, 12 октября 1903 г. во время смотра эскадре, проводившегося Наместником в порту Дальнем[242]. На самих судах матросы в часы досуга устраивали бои подушками на подвешенном бревне, вынимали губами свечку из бака с соленой водой (игра так и называлась «свечка»). Популярным было «шить шубу» – игра, во время которой матросы садились в круг, вытягивали руки, накрывались брезентом и искали жгут под коленями друг друга[243].

Матросы охотно пели. Обычно это случалось в часы досуга с 18 до 19:30. Но, как правило, не любили солдатских строевых песен, предпочитая что-нибудь морское, протяжное. Большое влияние на характер песен оказывали сами исполнители. «Если было в команде много хохлов, – пишет Горденев, – процветали “Ревет и стонет Днепр широкий” или “Гей, там убили”; если были русаки из средней полосы – “Среди долины ровныя”; коли попадались сибиряки – лилась широкая, звучная, полная собственного достоинства песня, целиком отвечающая сибирской поговорке: “Сто верст не расстояние, десять рублей не деньги”»[244]. Обычно такие «баковые концерты» пользовались среди команды большой любовью и популярностью.

Таким образом, можно констатировать, что быт чинов Морского ведомства, находившихся на Дальнем Востоке, к началу 1904 г. в основных своих проявлениях был вполне благоустроен. Причем в структуре повседневности моряков можно выделить две составляющие. Первая из них была связана с фактором материального обеспечения. Вторая касалась не материальных запросов в самом широком смысле. Обе эти составляющие могли быть реально осуществимы в довоенных Порт-Артуре и Владивостоке. Прослеживается целый комплекс мер для реализации бытовых запросов моряков. Помимо официально регламентированной повседневной жизни, на Тихоокеанской эскадре существовали неписаные правила и традиции, присущие всему российскому флоту в тот период. Кроме того, обе эти составляющие дополнялись как на официальном, так и на нерегламентированном уровне местной спецификой и колоритом. Изучение всех этих компонентов в совокупности дает наиболее полную картину бытовой жизни моряков-тихоокеанцев периода Русско-японской войны.

Глава 4

Быт чинов Военного ведомства на Дальнем Востоке

Быт чинов Военного ведомства наряду с жизнью русских обывателей Порт-Артура составляет самую значительную часть в истории повседневности Русско-японской войны. Солдатам и офицерам Маньчжурской армии за полтора с лишним года войны довелось испытать на себе все тяготы походной и окопной жизни. К началу 1904 г. самым важным и упорядоченным местом дислокации русских войск на Дальнем Востоке был, пожалуй, Ляодунский полуостров. Сухопутный гарнизон крепости Порт-Артур по своему количественному составу был наиболее крупным соединением вооруженных сил Российской империи, дислоцированных на Дальнем Востоке к началу 1904 г. Русские гарнизоны обосновались также во Владивостоке, Харбине, по всей линии Великого Сибирского пути и на КВЖД в Маньчжурии. Стянутые именно из этих точек и областей войска первыми вступили в боевое соприкосновение с высадившимися на материк японцами. Подкрепления из России подходили уже в течение войны. Они могли вливаться только в северную Маньчжурскую армию. Южный театр военных действий вместе с крепостью Порт-Артур очень скоро оказался отрезанным от основных русских сил.

16 марта 1898 г., вскоре после того, как в Порт-Артуре обосновались русские военные корабли, первыми свою службу на Квантуне начали солдаты 1-го батальона 9-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Впоследствии численность русских войск на Ляодунском полуострове неуклонно возрастала и к 1904 г. достигла цифры более чем в 40 тыс. человек (см. Приложение 5).

Разместив первые прибывшие воинские части в уцелевших китайских казармах и фанзах, Военное ведомство срочно приступило к постройке и обустройству солдатского и офицерского жилья. Делалось это по нормам и постановлениям, принятым на этот счет в русской армии. Причем если в столичных и провинциальных городах войска размещались зачастую в казармах, построенных в изобилии при Николае I и ранее, то на Дальнем Востоке старались следовать образцу, указанному в Своде военных постановлений 1869 г. Последние усовершенствования вносились в него в 1882 г.[245]. Размеры казарм такого типа рассчитывались по мирному штатному числу нижних чинов. Отдельная казарма могла строиться на подразделение от роты и выше. Соответственно, с одним до нескольких этажей. Сооружались казармы из камня и кирпича. В каждой казарме создавались условия для несения службы, для жизни и отдыха. Самыми обширными помещениями были так называемые солдатские покои. В них устанавливались солдатские железные кровати (в один или два яруса, либо нары), простые шкафчики для рядовых и столики-шкафчики для унтер-офицеров, станки для ружей (пирамиды), полки для мешков и амуниции. Отопление было печным, на зиму вставлялись двойные рамы. Согласно п. 131 Устава внутренней службы за чистотой в казарме следили «очередные» – специально назначенные на уборочные работы[246]. Нижние чины спали на тюфячных мешках, набитых соломой. Тюфяк, подушка и одеяло снабжались постельным бельем. В описываемый период тюфяки с соломой использовались также в немецкой армии. У французов, англичан и американцев были пружинные матрацы. Комфортабельность солдатских помещений в армиях трех последних наций была значительно выше, чем у немцев и русских, как замечает в своей работе А.В. Верещагин[247]. Объем воздуха, приходившийся в русских казармах на одного человека, составлял 14 м3. Это совпадало с нормами, принятыми в австрийской армии. В Германии подобная цифра равнялась 15 м3, в Англии – 16,8 м3. Во Франции нормы были в пределах 12–16 м3[248]. С числом людей по штатам мирного времени эти нормы в казармах соблюдались.

Казарма представляла собой замкнутый служебный и хозяйственный комплекс. В ней находились комнаты для делопроизводства и учебных занятий, подсобные помещения, кладовые, погреба, кухня, полковые мастерские, цейхгауз, сушилки, умывальни и отхожие места. В случае отсутствия квартир при казарме могли жить некоторые лица младшего и среднего командного состава. Мыться в баню все ходили в отдельное помещение. В отличие, например, от американцев, у которых в конце XIX в. в казармах располагались солдатские ванные и души.

Устройство казарм на Дальнем Востоке было задумано вполне практичным с точки зрения удобств