Тайна Гуччи. Правда, которая ждала своего часа - Аллегра Гуччи

Твоим «двигателем 2000-го» был новый Gucci. «Имя, бренд, сильная промышленная группа, правильно репозиционированная», – писал ты в «Зеленой книге». Ты хотел, чтобы компания отличалась от той, в которую она превратилась, чтобы отличалась от бренда, который приносил миллиарды лир оборота и прибыли, но в то же время начал давать слабину, лишаясь своей истории и ценностей, и свелся к раздутому лейблу. Видение и воля: без этих качеств человек не может двигаться дальше, остается рабом, парализованным рутиной, даже если она замаскирована круговоротом болтовни, цифр и бумажной волокиты – любимой жвачкой зашоренных менеджеров.

Ты не был классическим папенькиным сынком. С одной стороны, строгость деда Родольфо, придерживающегося традиций и не допускающего поблажек для отпрысков семьи, с другой – стремление доводить дело до конца, не перекладывая его на чужие плечи. Ты всегда много работал. Первую машину дедушка подарил тебе на выпускной, но вторую ты хотел купить уже на свою зарплату, даже если дома тебе могли бы купить пятьдесят таких. Ты учился и работал по 12–14 часов в сутки, никакой ночной жизни. Несколько поездок, но скорее для обучения, чем просто для удовольствия. В 23 года ты окончил юридический факультет Католического университета (я тоже поступила туда, какое совпадение…).

Когда ты приехал в Америку после университета, чтобы работать у своего дяди Альдо, председателя американской компании Gucci, тебя представили как молодого специалиста из Милана. Ты провел свою молодость, строя свое будущее, и именно этого ждал от нас. Я была слишком маленькой, чтобы ты вел со мной такие беседы, но с Алессандрой ты разговаривал об этом. Компания и семья для Гуччи всегда были измерениями, которые тесно переплетались из поколения в поколение. Но никому не гарантировали место под солнцем, в том числе и нам: «Во-первых, им придется много учиться и путешествовать. Как и мне»[22], – говорил ты.

Да и в компании жизнь была нелегкой: недостаточно было называться Маурицио Гуччи и занимать должность управляющего директора, чтобы к тебе прислушивались, воспринимали всерьез. Нужно было показать остальным членам семьи, что предпринимательство – это твоя стихия.

Все, кто работал с тобой бок о бок, и сегодня хранят твой четкий образ и передают его мне с трепетом, восхищением и сожалением, на которые не повлияло время: человек, наделенный видением и волей. Конечно, со своими слабостями, со своими тараканами – как и все мы. Конечно, амбициозный, но скорее в положительном смысле, чем в отрицательном. Не навязчивое желание улучшить свое положение, а стремление к достижению целей и осуществлению мечты. «Терпеливый и упрямый менеджер» (так ты говорил о себе) со своими сотрудниками. «Не знаю, может, это еще и потому, что моя мать была немкой», – иронизируешь ты. «Дело в том, что для достижения цели я иду не кратчайшим путем навязывания, а более трудным путем убеждения». Нужно быть убежденным в том, что делаешь. В твоем стиле не было ни малейшего намека на патернализм – только прагматизм и широкое делегирование полномочий, понимание необходимости деловых предложений и сотрудничества.

«Зеленая книга» была обращением, адресованным всей компании, с низов до самой верхушки, с целью пробудить осознание причастности к истории. И это была настоящая книга: на обложке – коллаж из фотографий, некоторые черно-белые, другие – цвета сепии. Думаю, таким образом ты хотел с первого взгляда вызвать ощущение простоты и глубины твоей идеи. Генетический код компании необходимо было сохранить и возродить, чтобы он мог создать новую историю, новую главу, достойную предыдущей. Для компаний без корней исторические подробности – это нарратив, который нужно придумать из ничего. Для Gucci этот фактор был живой, пульсирующей материей, библиотекой информации и личных историй, хранящихся в ДНК тех, кто, как и ты, носил имя компании. Огромное состояние, но и огромная ответственность.

Среди изображений на обложке «Зеленой книги» не было продукции компании – только люди, что еще раз говорит о твоей человечности и четкой позиции. Первая страница этой книги могла бы стать витриной, выставочной галереей знаковых объектов. Но ничего такого не было – только люди. Семейное застолье XIX века; толпа на улице перед шоу-румом; знаменитые клиенты (Кларк Гейбл, Джон Уэйн, Тото, Кирк Дуглас, Джоан Коллинз, Софи Лорен…), глава семьи Гуччо Гуччи, элегантные продавщицы, поднимающие тосты; не менее элегантные мастера, работающие с кожей; ты с дядей Альдо в Нью-Йорке… В центре обложки – рамка с золотым логотипом Gucci, которую венчает старая версия товарного знака (еще 1934 года): на ней изображен швейцар с чемоданом и дорожной сумкой. Около шестидесяти страниц из плотной бумаги нежно серого, почти голубого цвета, разделенных пополам сплошной вертикальной линией. Текст набран шрифтом Bodoni. Справа, округлым шрифтом, название на итальянском. Слева, курсивом, перевод – у «Зеленой книги» были версии на английском, испанском, португальском, немецком, французском и японском языках.

Компания в те годы искала свое будущее, точнее обретала идентичность. Ты предложил заняться модой. Рынок рос и расширялся, а Милан был эпицентром этого яркого экономического землетрясения. Одежда и аксессуары менялись ролями: первое становилось ключевым элементом, последнее отходило на второй план. Циклы моды становились все короче, аксессуары и одежда менялись с бешеной скоростью. Если бы Gucci, игнорируя эту тенденцию, продолжила продавать только свои традиционные изделия из элитной кожи, то так бы и осталась в изоляции. Ты предложил перемены, да еще какие, но в манере, наиболее соответствующей духу флорентийца Гуччо.

Выбирая путь, необходимо также оглянуться назад, чтобы еще раз увидеть, с чего ты начал. Хвастуны, утверждающие, что смотрят только вперед, чаще всего оказываются пустышками, им ничего не стоит раствориться в облаках. Ты знал, кто ты и откуда, знал, что мечта и талант «твоей» компании – это не куклы из папье-маше, созданные, чтобы соблазнить массы новых потребителей на заре глобализации. Ты осознавал, что две ноги, на которых компания уверенно шла на протяжении столетия, – это мечта и талант. Крепкие ноги, натренированные настоящей работой, в которой сочетаются интеллект, ручной труд, творчество и требовательность.

Гуччо родился в 1881 году в семье шляпников. В раннем возрасте он покинул Флоренцию, сначала переехал в Париж, а затем в Лондон. Космополитизм будущей компании был обусловлен его характером, стремлением преодолевать физические и ментальные границы, искать сложные задачи, с чем бы они ни были связаны, и терпением, если приходилось сталкиваться с чем-то непривычным, не таким, как дома. В Лондоне молодой Гуччо устроился на работу в легендарный отель Savoy, и ему не понадобилось много времени, чтобы заявить о себе и получить повышение до метрдотеля.

Savoy был храмом элегантности и эксклюзивности,