Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

шторы, установленные на случай белых ночей, оказались задёрнуты так, что утреннему солнцу пришлось бы очень долго стучаться в них снаружи, в надежде проскользнуть хоть лучиком. И, скорее всего, без результата.

Странно, но даже в непроглядной, казалось бы, темноте я видел очертания мебели. И контуры фигуры Лины под одеялом. Разувшись почти неслышно, подошёл к кровати.

— Я не сплю, не крадись, — сказала она шёпотом. — Мне страшно очень. Поговори со мной, пожалуйста…

— За поговорить у нас в соседнем номере подразделение отвечает: один в модном, второй — в стекле, — отозвался я тихо. Снова спрятав робость и тревогу за сомнительным юмором. Но Энджи хихикнула.

— О чём судили-рядили? — вряд ли ей было очень интересно. Просто страшно оказалось лежать одной в тёмном пустом номере. Хоть бы телевизор включила, что ли.

— Из того, что я понял — Мастера к нам прислали с проверкой. Те ли мы, за кого себя выдаём. У них тут такие шпионские тайны, что устанешь удивляться. Но старики признали его. Они с Сергием виделись как-то. Лет семьсот назад.

— Сколько? — ахнула она и подскочила на локте, глядя на меня большими глазами. Которые, кажется, тоже светились в темноте, как у кошки. Если мне не мерещилось.

— Он разговорил Николая. Ну, как — разговорил… Слов с десяток точно выудил. Месячная норма, наверное. Они за полвека до Куликовской битвы выпивали вместе, — я старался говорить спокойно, понимая, что несу совершенную чушь. Которая при этом являлась чистой правдой.

— Ох, божечки, — Лина прижала ладонь к губам.

— Мастер поехал, видимо, к Хранителю местному на доклад. Или к Древу. Или спать пошёл — не сообщил как-то. Но Ося уверен, что не с чёрными он. Думаю, утром понятнее станет. Светлее — так уж точно, — я поплотнее устроил голову на подушке и зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. День был длинным и на события снова щедрым.

Лина чуть покрутилась с боку на бок, укладываясь поудобнее. Не выходило, видимо, никак. А потом вздохнула, повернулась, положила голову мне на грудь, обняв, кажется, и руками, и ногами. И тут же уснула, задышав спокойно и ровно, как по волшебству. Я осторожно поправил одеяло, укрыв ей плечо.

* норги — жители Норвегии (жарг.)

Глава 10

Невозможный рельеф

За завтраком, тихим и почти что семейным, где всем нашлось место за столом и блюдо по душе, болтали о пустяках. Алиса говорила, что надо заехать в детский магазин. Лина искала в смартфоне ближайшую аптеку или хозтовары, потому что Лачей, о которой вчера говорил Болтун, оказалось озеро под Каргополем. И если здесь, в городе, комары лютовали за дверью и окнами с самого утра, то там, наверное, без репеллентов можно было сразу в землю закапываться, самим. Ося и Сергий учили Павлика, как видеть то, что скрыто. Такая вот милая лёгкая утренняя игра для детишек — Хранитель прятал в кулаке под столом какую-то вещь и просил племянника назвать её. Когда тот, после двух первых ошибок, начал называть соску, ложку и платок, я едва не подавился яичницей. И присоединился к игре. Племяш уделывал меня по очкам, довольно и заливисто хохоча. А потом вдруг повернулся ко входу и сказал вслух:

— Ась, Ико́я!

Речью же это прозвучало как «здравствуй, Никола!». В раскрывавшихся дверях как раз появился Мастер. Ну как, как они это делают?

Судя по внешнему виду, пират не спал. По тому, как захрустела у него на зубах горбушка ржаного — и не ел. Глаза с белка́ми, покрытыми густой красной паутиной капилляров, предположение подтверждали.

— Какие новости, Никола? — словно между делом спросил его Сергий, откладывая игрушки.

— Пора, — отозвался однорукий, продолжая экономить слова.

— Ну, пора, так пора. Закругляемся, мальчики и девочки. Долго ехать-то? — вставая, уточнил Хранитель.

Мастер, пивший в это время чай, неторопливо, по-северному, сделал три глотка, поставил чашку на стол и показал деду три пальца на единственной правой руке: указательный, средний и безымянный. Потом, будто подумав, разогнул и мизинец.

— Три с половиной часа. До обеда, глядишь, и успеем. Есть детские магазины по пути, чтоб работали? — под этот вопрос Алиса энергично закивала.

Николай в ответ покачал головой. Затем изобразил что-то вроде того, как расправляет на столе пергамент и пишет на нём остро очиненным гусиным пером. Мне, по крайней мере, показалось именно так. Представить в этих пальцах авторучку или даже карандаш не выходило, хоть тресни. А ещё подумалось о том, что такую пантомиму не сможет понять тот, кто умеет читать мысли и слышать Речь. И Мастер сразу стал ещё загадочнее.

— Напишешь список необходимого, внучка. Как говорят Ниолины коллеги, «были бы гро́ши — а остальное купим в ближайшем порту»! — бодро сообщил Сергий.

Судя по тому, как глянул на него пират, по его дрогнувшему было углу рта, изначально фраза звучала чуть иначе. И там явно было что-то про меч, нож, копьё или топор. А вот про «купим» — ни слова. С оскаленной в рёве хищной пастью, с оружием в руках, летящим над водой меж бортами на палубу чужого торгового судна Болтун виделся ярко, живо, по-настоящему.

Ниссан Патруль встречал там же, где оставил нас вчера — сбоку от главного входа. Покрутив головой, я заметил камеры над крыльцом. Вот поэтому нас и облаяла сперва гостиничная Лизавета — на её мониторах не было видно, кто и на чём нас доставил.

Машина была похожа на хозяина. Не в смысле готовности прыгать с топором на врага, хотя, пожалуй, что-то такое тоже сквозило. Было видно, что по крышу заляпанный мхом и грязью автомобиль не проспал всю ночь в тёплом гаражном боксе. Хотя, этот вообще вряд ли знал о таких роскошествах. Я пригляделся к борту и рельсе подножки. Судя по увиденному, нам предстояло ехать по болотам и форсировать неглубокие ручьи. Значит, болтать будет сильнее, чем вчера.

Пресловутый Каргополь вообще не запомнился — его пролетели какими-то огородами и закоулками, одинаково похожими на окраины Белозёрска и Вытегры, выскочив сразу на мост через Онегу. А потом снова началось издевательство вместо дороги. Но длилось не так долго, как хотелось бы. Потому что за издевательством начались пытки.

— А долго ещё? — жалобно спросила сестра, в очередной раз треснувшись головой о стекло справа. И, кажется, прикусив язык.

Капитан наш никак