Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

Повыше росли те, у кого едва ли не до середины тянулись ровные, чистые стволы без сучков — никогда прежде такого не видел. Причём, задние ряды будто нависали над передними, протискиваясь между вершинами и ветвями. Холм казался огромным ощетинившимся ежом.

Патруль замер, не доехав до ближних елей метров десять. Мастер в своей всегдашней манере молча выбрался из-за руля, покрутил торсом, разминая спину, и, обойдя вездеход, начал выгружать из багажника на мох наши пожитки. Следом за мешками выбрались и мы с Энджи. На ровной поверхности было непривычно. А конкретно в этом месте — ещё и неуютно. Казалось, что лес изучает нас без всякой приязни, как что-то новое, неожиданное. Что вполне может оказаться угрозой. Поэтому это лучше сразу убить. Судя по тому, что Лина постоянно старалась встать так, чтобы между ней и ёлками был я, а Алиса юркнула за спину Сергия, я в этих ощущениях был не одинок.

— Держитесь, — обронил Николай из окна, заводя машину. И уехал, переваливаясь, по своей же колее. Оставив нас на тонком мостике ровной земли, покрытой тёмно-зелёным коротким и мягким мхом. Посреди двух болот и перед холмом, смотреть на который по-прежнему было неуютно. Как на ДОТ, внимательно разглядывающий незваных гостей стволами пулемётов из каждой бойницы. Или из-за каждой ветки.

— Если я хоть что-то ещё понимаю, Ось, то переть нам туда дуриком — верная смерть? — спокойно спросил дед, снова протянув мне ладонь, стоило только закурить. Угостил и его.

— Правильно понимаешь, Серый. Нам и тут, в принципе, никаких проблем загнуться, — Древо ответило почти без паузы. Но лучше б вообще не отвечало.

— Мох? — уточнил Хранитель, оглядываясь по сторонам.

— И мох, и травы, и корни, и ветви ближние. Вон та ёлочка-иголочка, зелёная-колючая, что чуть наособицу стоит, шагов на двадцать иглы мечет без промаха.

Я не стал присматриваться, о каком именно дереве он говорил. Просто сдвинул локтем Лину за спину. Дед чуть повернулся и широкой спиной полностью закрыл сестру и Павлика.

— А если по следам, по колее, обратно двинуться? — на всякий случай уточнил я. Стоять тут, как в тире, перед незнакомыми ёлочками, было очень не по себе.

— Так потонем. Гляди-ка вон, — ровно сообщил Ося.

В это время тот «язык» твердой земли, по которому привёз нас сюда Мастер, разошёлся поперёк метрах в ста от холма, примерно посередине. Наш край стал на глазах смещаться вправо, противоположный — влево, как секции наплавного моста. Через несколько минут мы оказались на острове. Не сделав ни шагу.

— Красиво. Правда, здо́рово сделано. Старая школа, уважаю, — Ося, кажется, восхищался тем, что шансов выжить у нас с каждой минутой становилось всё меньше и меньше.

— Корни? — недоверчиво спросил Сергий, внимательно глядя на промоины-омуты, что на глазах затягивались ряской. Раньше общительнее был. Поездил с Болтуном, называется.

— И корни тоже. Тот, кто нас сюда позвал, сильнее меня. Гораздо сильнее. Даже стой я на месте, в своём лесу, на своей земле. Тут, если я верно чую, как бы не тысячу лет никого, кроме пары-тройки Мастеров не бывало. Ты смотри, в округе пожары, усобицы, резня да разбой — а тут, как в санатории. Воздух свежий, комаров нет, — я не мог понять, издевался он, или серьёзно говорил.

— А холмик-то непрост, ох и непрост. Девять колец защитных я вижу. И, наверное, ещё с десяток — не вижу. Если Древу здешнему никто столько времени не мешал — от кого ж оно так спряталось да затаилось? За трижды семью кольцами схоронилось?

В Речи Осины прибавилось Яри. Павлик заёрзал на руках у матери, недовольно гугукая. Лина вцепилась мне в рукав. В прошлый раз Древо вещало так размеренно, давая Мастеру клятву, что мы приехали с миром. Которую тот, видимо, привёз именно сюда. И которая, кажется, не убедила здешних хозяев открыть нам двери.

— Выпускай меня, Серый, — Древо промыслило эти три слова Речью, в которой уверенность соперничала с обречённостью.

— Как? — ахнул Сергий вслух.

— На землю. Ноги затекли, — ну, начинается. Дерево-юморист — это именно то, чего нам и не хватало для полного счастья в этой далёкой, опасной и безвыходной таёжной заднице.

— Ося, — голос Сергия чуть дрогнул.

— Давно Ося! Делай, что говорено, Серый! — снова нажало Ярью Древо. Павлик захныкал, и Алиса начала покачивать его, приговаривая что-то успокаивающее. Кажется, чисто автоматически. Потому что сама смотрела на деда, уставившегося на банку в руках, едва ли не с ужасом.

Хранитель осторожно опустился на колени. Левой рукой накрыл горлышко, а правой стал бережно переворачивать Осин домик, следя, чтобы росточки не помялись или погнулись. Когда каждый из трёх стволиков-черенков разместился между пальцами, Сергий отставил банку, положив правую руку поверх комка земли, белые ниточки корней в котором, шевелясь, на глазах втягивались внутрь. Перевернув Древо замершими листиками вверх, дед вытянул руки перед собой. Мне показалось, что я заметил слёзы в его глазах. По сфере его, привычно красно-белой, протянулсь синие стрелы тревоги. Между ладонями, вокруг корней Осины, разгорался ярко-алый шар.

— Помогайте, ребятки. Угостим Осю на дорожку, — выдохнул Хранитель.

Я шагнул ближе, встав чуть левее, и положил правую руку ему на плечо. Лина тянулась хвостиком, не выпуская моего рукава. С другой стороны подошла Алиса, подняв повыше Павлика, как на кадрах старых фильмов, где матери протягивали младенцев вождям и удачливым полководцам за благословлением.

Мы с племянником, кажется, «включились» одновременно. Шар меж ладоней Хранителя сперва чуть просветлел, едва ли не до кораллово-розового, и тут же насытился ярко-красным, густым, тяжёлым, как старое вино. Не знаю, о чём думали Сергий и Павлик. Я «отдавал» уважение, восхищение и благодарность. За знания, которыми делилось Древо, пусть и в своей манере. За возможность слушать и учиться. И за то, что помогло мне спасти Лину. Моего ангела.

Судя по лицам, на которых светились добрые улыбки, Ося каждому нашёл персональные слова поддержки. Я начал было переживать за пустоту и тишину в своей голове.

— Хорошо прокатились. Надо будет повторить при случае, — Речь Осины будто звенела от напряжения. Хотя, скорее, от какого-то шалого куража. Вот уж чего не ждёшь от предвечного Древа.

— А что мы, по-твоему, неживые что ли? Пусть по-другому, но чувствуем, мыслим, — энергия переполняла его.

— Будь сильным, Странник. Семью береги, семья — святое. Любовь храни —