Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

сроду. Серых — видел в зоопарке, белых, арктических — тоже, по телевизору. Этот был чёрный, как сажа, с седоватой мордой и ярко-жёлтыми глазами, что изучали нашу группу внимательно, пока блестящий шершавый нос втягивал новые запахи.

— Свои, не трогать, — голос Степана был подкреплён Ярью, но как-то странно. Будто не она дублировала фразу, произнесённую вслух, как мне было уже почти привычно, а наоборот — образ, мысль, отправленные зверю, очень приблизительно переводились и произносились русским языком.

Волк перевёл на Устюжанина внимательный взгляд янтарных глаз и кивнул. Я вытаращился на него, будто он, зажав в лапе платочек, готовился сплясать «Барыню». За спиной ахнула Лина.

— Аффф! — выдал Павлик.

— Нет, это не собачка, милый. Это волк, лесной хищный зверь. Но, поскольку лес тут мне знакомый, то и волка этого я с детства знаю. Его Сажиком зовут. Хочешь погладить? — мирно и негромко объяснил седой старик.

Я будто бы прямо спиной увидел, как сфера Алисы мгновенно наполнилась синим и зелёным. И прекрасно её понимал.

— Не робей, внучка. Сажик не укусит и не напугает. Он — зверь с понятием, толковый. Смотри-ка, — и дед как-то хитро крутанул указательным пальцем.

Волк подошёл к Алисе, ступая так же неслышно, как и призвавший его из чащи Степан. Улёгся сперва на пузо, вывалив ярко-красный язык меж жутковатых клыков. Хотя, если я хоть что-то понимал в мимике — он просто дружелюбно улыбался. А потом перевалился набок, показывая нам брюхо, почему-то серо-коричневое.

Сестрёнка посмотрела на меня, будто спрашивая совета. Я кивнул. После всего, что с нами случилось, нападение чёрного волка сюрпризом бы не стало, пожалуй. Но во мне откуда-то была твёрдая уверенность в том, что этого не произойдёт. А ещё в том, что, в случае чего, я успею помочь. Неожиданное, новое чувство.

Павлик, осторожно балансируя на зелёном ковре, куда его опустила с рук мама, не сводил глаз с волка. Тот, валяясь на боку, как последний курортник, щурился на мальчика. Устав держать равновесие, племянник опустился на четвереньки и бодро пополз к зверю. Который был больше и тяжелее как бы не впятеро. Добравшись, протянул ладошку и погладил битую сединой морду, на которой я разглядел шрам, чуть крививший чёрную губу. Матёрый волчина задёргал задней лапой, как обычная собака, что просит погладить пузико. Павлик засмеялся и начал чесать брюхо страшилища двумя руками, согнув пальчики, будто коготки.

Тут сфера вокруг него, привычно жёлто-красная, с гулявшими вверх-вниз по ней белыми поясами-лентами разной ширины, вспыхнула бордово-алым, став на миг больше в диаметре. Вобрав в себя зверя. И тут же уменьшилась обратно. Оставив между собой и замершим лежащим волком странную еле различимую витую нить, вроде пуповины, тянувшуюся к широкой черной груди и терявшуюся в густой шерсти.

— Охренеть-то, — вырвалось у Степана. — Сколь зим ему, внучка? — головы он не поворачивал, но было понятно, что вопрос адресовался Алисе.

— Год и три, — в её голосе слышались удивление, тщательно скрываемая опаска и явная гордость за сына.

— Вот это номер… Удачно вы приехали, гости дорогие, очень удачно. Чтоб княжич в таких летах первого зверя приручил — не припомню. Да чтоб ещё не коня, не пса, а вот такого, — старец оглаживал бороду каким-то привычным, обыденным жестом, какими перебирают чётки или крутят в руках какую-то безделушку, крепко задумавшись.

— А у нас тут та ещё скоморошья ватага, Стёпка, — начал Сергий, тоже не сводя глаз с Павлика, который ползал по волку, будто по пушистому дивану, от пасти к хвосту и обратно, переваливаясь и кувыркаясь, как Маугли.

— Да? И чего показываете? — изобразил интерес седой, по-прежнему глядя на игру маленького мальчика с большим волком.

— Да как пойдёт, знаешь ли. Одна, вон, Странника из ловчей ямы, которой сильно за полтыщи лет было, за уши вытащила, — проговорил Хранитель, на которого Степан тут же обернулся рывком, по-волчьи, всем телом. Но так же совершенно бесшумно, только подолом из мешковины махнул.

— Серьёзно, серьё-о-озно тебе говорю, сам видал, своими глазами, — Сергий явно наслаждался реакцией старого друга, который с изумлением и подозрением смотрел на девчат, будто гадая, о ком из них шёл разговор. — Другой второго ранга тварь упокоил на днях. А потом ту самую яму ловчую на груди Земли-матушки заштопал собственноручно.

— Б-брешешь! — аж икнул лесной дед, глаза которого и так еле помещались на лице.

— Падла буду, — спокойно уверил его старый друг и продолжил. — А уж на па́ру эти двое шалопаев выступают — вообще закачаешься. То Хранителя из-за кромки вернут, который там двумя ногами уж стоял. То Древо давно погибшее воскресят.

— Таким не шутят, Сергуня! — в голосе седого, что комкал в кулаке бороду, прозвучала сталь.

— А я и не шучу, Степашка. Вот кого к вам в гости занесло. Смекаешь? — глаза Сергия, который с самой Твери не надевал очков, были серьёзными донельзя. А я только сейчас подумал, что формой они у него чем-то напоминали медвежьи — эдакими треугольничками. Раньше из-за оправы не замечал, наверное.

— Чудны дела творятся, друже, ох и чудны-ы-ы, — протянул Устюжанин, дёргая бороду, будто проверяя на прочность её крепление к подбородку.

— И не говори даже, — кивнул Хранитель. Оба они не отрываясь смотрели на умилительную картину: Павлик пытался треснуть по носу здоровенного чёрного волчину, который в последний момент убирал морду, подставляя то лоб, то шею, то загривок. Племянник хохотал золотым колокольчиком на весь лес.

Малыш поднялся, опираясь на подставленную спину зверя, ухватился за холку и сказал:

— Пасли!

Они чинно, как богема в картинной галерее, обойдя по дуге, двинулись вдоль нашей процессии от хвоста к голове, и Маугли представлял свою стаю новому члену:

— Дедя! — волк обнюхал протянутую ладонь Сергия вежливо, хоть и с видимой настороженностью.

— Мама! — Алиса нерешительно, не сразу, но погладила-таки лобастую чёрную голову.

— Лина! — Энджи присела и почесала зверя за ушами. Тот лизнул её в щёку, заставив хихикнуть.

— Дядя Ас-с-сь Пидь! — Я опустился на корточки, чтобы тоже стать с ними одного роста. Но волк неожиданно лёг на брюхо, вытянув вперёд лапы, отведя глаза и голову, подставляя шею. Словно признавая вожака. Я почесал густую, тяжёлую, антрацитово-чёрную шерсть.

— Вот это да-а-а, — протянул вконец потерявшийся Степан.

Волчина брёл, ни на шаг не отходя от