Зачарованный сад - Александра Леонидовна Баркова

Поскольку мы уже вооружены термином «амбивалентность», то такая текучесть представлений о Маре-Морене нас не смущает.

Но вернемся к купальскому костру и борьбе с ведьмами. Если какая-то крестьянка не придет к нему, то ее объявят ведьмой (то есть той самой жабой, которую мужик видел в хлеву, но не смог убить). Так что крестьянки, вплоть до самых старых, спешили к костру.

А поскольку средством против ведьм были колючие растения, крапива и папоротник, то в некоторых областях Полесья этих растений было достаточно для очищающей магии костра, то есть их могли сложить или воткнуть в землю, но не поджигать.

И это нам очень приятно, потому что мы идем прыгать через такой «костер».

Да-да, мне снова оставили кучу колючек, и мы проделываем все то, что было и на Бельтайн, и на Юрия. Я считаю, что бельтайновский и купальский костры — разные, так что подаю пример, перешагивая первой. Очень трогательно видеть молодую пару, которая прыгает через наш колючий «костер», взявшись за руки. Между прочим, на Руси гадали: если руки в таком прыжке не расцепятся, то пара поженится. У этих не расцепились.

Остальные прыгают в меру куража и возраста, дамы постарше меня весьма рады, что можно просто перешагнуть.

Что ж, теперь никакая ведьма не украдет молоко у наших коров и урожай с наших полей.

Прогулка восьмая. Дубы-колдуны

У этой экскурсии был подзаголовок «Недетские сказки русского народа», хотя речь в ней в основном идет о заговорах. Но уж очень я не хотела опять мучительно цензурировать из-за того, что придут со школьниками… По счастью, подзаголовок подействовал.

Возникло это из шока при работе над книгой «Зельеварение на Руси», когда на меня внезапно обрушилось, насколько же хорошо Пушкин знал заговоры, как мастерски он их преображал и какой инфернальный кошмар стоит за «Сказкой о царе Салтане» и «Лукоморьем». В «Зельеварении» это оказалось рассыпано по книге, потому что там все-таки акцент на растения, и мне страстно хотелось собрать это воедино.

Я рассказала о своей задумке начальнице, а она мне ответила, что дубы в дендрарии есть, и не просто есть — они старше, чем сам ботсад. Когда еще только готовились к строительству Университета и разбивке ботанического сада, эти дубы — весьма молоденькие по дубовым меркам, всего-то лет по сто! — решено было оставить. И растут они в самой отдаленной части, у оврага, который тоже решено было не трогать, хотя остальная территория МГУ стала гладенькой, как реферат отличника.

Все это сделало будущую экскурсию еще более привлекательной. Куда идти и где искать дубы, я не знала, о потаенном овраге услышала впервые, так что в один прекрасный вечер мы с начальницей отправились на рекогносцировку. Что сказать… Мы шли очень быстро, но надо было пройти почти всю главную аллею, а потом хотелось добавить еще что-то увлекательное, словом, очень быстрым шагом мы ходили полчаса. Маршрут получился огромным по площади, по местам, куда не всякий орнитолог группу заведет.

Странным образом весть об этой экскурсии пронеслась по сотрудникам. И на премьеру народу собралось человек тридцать. При размере группы в пятнадцать, ну, в восемнадцать человек… это впечатляло. Что ж, на главной аллее места точно хватит всем, а в недрах дендрария… ну, как-нибудь. За годы экскурсий на улице голос у меня основательно окреп.

И вот мы собрались у тонкой рябинки на главной аллее. И начинаю я рассказ с того, что мы никогда не знаем, чем окажутся народные поверья — диким суеверием или формой преднауки.

Рябина на Русском Севере считалась деревом лешего, и человек, входя в лес, мог взяться за нее и произнести такой заговор: «А ты, рябина… вынеси надобье, чтоб меня не взял никаков портёж, ни насылка, ни переполох, а чтобы то было надобье самому и людям», после чего следовало сделать из этой рябины посох и не просто ходить с ним, но и грызть его, оставляя кусочек дерева за щекой.

С одной стороны, перед нами, несомненно, суеверие. Впечатляет классификация болезней: «портёж», порча — это болезнь, причиненная действиями, «насылка» — болезнь от слова, а «переполох» — болезнь от испуга. При такой диагностике сложно надеяться на излечение. Но с другой стороны… рябина, как мы знаем, очень гибкое деревце, и если водить тонким посохом перед собой, то это хорошая возможность отогнать змей. Что касается идеи грызть его, то, во-первых, древесный сок — это какая-никакая дезинфекция рта, а во-вторых, если злая нечисть нашлет пониженное давление, то погрызть что-нибудь будет весьма полезным.

Рябинушка. Борис Семенов, 1957 г.

© Екатеринбургский музей изобразительных искусств

Так что рациональное зерно в этом суеверии есть.

Украшенный рябиной финский дом на Юханнус (Иванов день).

Finnish Heritage Agency

Идем по главной аллее. Гортензии склоняют свои огромные шапки цветов, некоторые еще белые, другие уже зеленые — отцвели. Но нас интересуют не они, а самая обыкновенная елка.

Лет ей много, на просторе ей хорошо растется, так что она роскошна и величава.

Когда современный человек собирается в поход, он, помимо прочего, делает прививку от клещей. Крестьянин тоже понимал опасность клещей, но с прививками в русской деревне было, как легко догадаться, плоховато. Поэтому приходилось прибегать к заговорам: «Иду я в лес. Клещ, клещ, на елку лезь. И ты, вся нечисть лесная, на елку лезь. Аминь».

Слово «аминь» в конце заговора обычно заставляет группу от неожиданности рассмеяться. И мне приходиться делать большое и внеплановое отступление о народном православии.

В домонгольской Руси царила культура двоеверия: горожане были крещены, но имели два имени — языческое и христианское, носили как крест, так и обереги, а если шли к колдуну, то крест снимали (церковники писали гневные поучения против язычества). Потом приходят татары, они разоряют языческие капища, а поскольку языческая традиция была устной, то она погибает под саблями Орды. Но, лишенная волхвов, она остается в народе. Этот народ все больше осознает себя как православный, двойные имена уходят… христианская форма все больше проникает в языческое содержание. Так что «аминь» и «раб Божий» в заговорах вас совершенно не должно смущать.

И поэтому, когда фольклорист приезжает в деревню, приходит к бабушке, которая знает приметы-поверья-заговоры, то сколько икон будет в ее доме? Да, скорее всего, число икон будет больше,