Евгений Онегин. Роман с разбором психолога и литературоведа - Александр Сергеевич Пушкин

должны были проявлять изобретательность и уметь импровизировать. Мазурка имела разные стили: в столице ее танцевали изысканно, а в провинции – более энергично. Раньше, во французской манере, кавалеры делали легкие прыжки, называемые антраша (когда ноги трижды ударяются друг о друга в воздухе). Но в 1820-х годах французский стиль сменился английским, связанным с дендизмом. В этом стиле кавалеры двигались томно и лениво, показывая, что танцуют без интереса, и молчали, не поддерживая разговоров.

XLIV. Какой-то пошлый мадригал…

Пошлый – здесь: заурядный.

Мадригал – здесь: комплимент.

XLIV. И в котильон ее зовет.

Котильон – вид кадрили, один из заключающих бал танцев. Танцевался на мотив вальса и представлял собой танец-игру как самый непринужденный, разнообразный и шаловливый.

Комментарий психолога

Почему Ольга соблазняется Онегиным

Ольга по характеру гипертимная: веселая, милая, общительная, ласковая. Люди с таким характером стараются гармонизировать окружающий мир – им важно, чтобы все были довольны. При этом они не отличаются тонкой чувствительностью к нюансам чужих переживаний. Основное, что их интересует, – чтобы всем было так же весело и приятно, как им самим.

Онегин – гость в доме, друг жениха, поэтому для Ольги выглядит логичным танцевать с ним и развлекать его. Получать комплименты от красивого взрослого мужчины – здорово. Скорее всего, ей и в голову не приходит, что Ленский может обидеться на нее и на друга, ведь все родные и близкие люди. Поэтому она честно развлекает Онегина, а потом искренне удивляется, что Ленский рано уехал.

Почему Ленский так сильно разозлился на Онегина, что вызвал его на дуэль

Юнгианские аналитики сказали бы, что, вызывая Онегина на дуэль, Ленский не делает собственного сознательного выбора, а действует полностью бессознательно, оказавшись затянутым в чужое архетипическое поле.

Измены, неверные жены, обманутые мужья – все это атрибуты жизни Онегина, а не Ленского. Онегин, а не Ленский, таким образом провел последние восемь лет в светском Петербурге. Вероятно, похожий образ жизни вели его отец и дядя. Поэтому Онегин и не верит в супружескую верность, женскую и мужскую честность.

История Ленского – совсем иная. Его родители прожили и окончили жизнь вместе, в деревне, они с детства видели сына женатым на дочери друга и соседа; и, вернувшись из Геттингена, Владимир оправдывает родительские ожидания: влюбляется в Ольгу и делает ей предложение.

Именно поэтому Ленский в тот же день жалеет о вызове, увидев, что Ольга даже не думала ему изменять. Но архетипическое поле оказывается сильнее здравого смысла. Это и признак слабого эго Ленского, и свойство его зависимого характера, и показатель силы архетипического поля Онегина, который захвачен бессознательными паттернами своего рода.

Глава шестая

La, sotto i giorni nubilosi e brevi,

Nasce una gente a cui l’morir non dole.

Petr.[17]

I

Заметив, что Владимир скрылся,

Онегин, скукой вновь гоним,

Близ Ольги в думу погрузился,

Довольный мщением своим.

За ним и Оленька зевала,

Глазами Ленского искала,

И бесконечный котильон

Ее томил, как тяжкий сон.

Но кончен он. Идут за ужин.

Постели стелют; для гостей

Ночлег отводят от сеней

До самой девичьи. Всем нужен

Покойный сон. Онегин мой

Один уехал спать домой.

II

Все успокоилось: в гостиной

Храпит тяжелый Пустяков

С своей тяжелой половиной.

Гвоздин, Буянов, Петушков

И Флянов, не совсем здоровый,

На стульях улеглись в столовой,

А на полу мосье Трике,

В фуфайке, в старом колпаке.

Девицы в комнатах Татьяны

И Ольги все объяты сном.

Одна, печальна под окном

Озарена лучом Дианы,

Татьяна бедная не спит

И в поле темное глядит.

III

Его нежданным появленьем,

Мгновенной нежностью очей

И странным с Ольгой поведеньем

До глубины души своей

Она проникнута; не может

Никак понять его; тревожит

Ее ревнивая тоска,

Как будто хладная рука

Ей сердце жмет, как будто бездна

Под ней чернеет и шумит…

«Погибну, – Таня говорит, —

Но гибель от него любезна.

Я не ропщу: зачем роптать?

Не может он мне счастья дать».

IV

Вперед, вперед, моя исторья!

Лицо нас новое зовет.

В пяти верстах от Красногорья,

Деревни Ленского, живет

И здравствует еще доныне

В философической пустыне

Зарецкий, некогда буян,

Картежной шайки атаман,

Глава повес, трибун трактирный,

Теперь же добрый и простой

Отец семейства холостой,

Надежный друг, помещик мирный

И даже честный человек:

Так исправляется наш век!

V

Бывало, льстивый голос света

В нем злую храбрость выхвалял:

Он, правда, в туз из пистолета

В пяти саженях попадал,

И то сказать, что и в сраженье

Раз в настоящем упоенье

Он отличился, смело в грязь

С коня калмыцкого свалясь,

Как зюзя пьяный, и французам

Достался в плен: драгой залог!

Новейший Регул, чести бог,

Готовый вновь предаться узам,

Чтоб каждым утром у Вери37)

В долг осушать бутылки три.

VI

Бывало, он трунил забавно,

Умел морочить дурака

И умного дурачить славно,

Иль явно, иль исподтишка,

Хоть и ему иные штуки

Не проходили без науки,

Хоть иногда и сам впросак

Он попадался, как простак.

Умел он весело поспорить,

Остро и тупо отвечать,

Порой расчетливо смолчать,

Порой расчетливо повздорить,

Друзей поссорить молодых

И на барьер поставить их,

VII

Иль помириться их заставить,

Дабы позавтракать втроем,

И после тайно обесславить

Веселой шуткою, враньем.

Sed alia tempora![18] Удалость

(Как сон любви, другая шалость)

Проходит с юностью живой.

Как я сказал, Зарецкий мой,

Под сень черемух и акаций

От бурь укрывшись наконец,

Живет, как истинный мудрец,

Капусту садит, как Гораций,

Разводит уток и гусей

И учит азбуке детей.

VIII

Он был не глуп; и мой Евгений,

Не уважая сердца в нем,

Любил и дух его суждений,

И здравый толк о том о сем.

Он с удовольствием, бывало,

Видался с ним, и так нимало

Поутру не был удивлен,

Когда его увидел он.

Тот после первого привета,

Прервав начатый разговор,

Онегину, осклабя взор,

Вручил записку от поэта.

К окну Онегин подошел

И про себя ее прочел.

Комментарий литературоведа

Глава шестая

Шестая глава писалась параллельно с пятой в 1826 году, во время следствия по делу декабристов, и была окончена после приговора и казни (Пушкин издал обе главы вместе). Тяжелая атмосфера этих месяцев, очевидно, повлияла на мрачность тона главы.

Именины Татьяны приходятся на 12 января 1821 года, а дуэль между Онегиным и Ленским происходит на следующее утро – 13 января.

La, sotto i giorni nubilosi e brevi…

Пушкин опускает промежуточную строку из Петрарки, чтобы смысл строк можно было трактовать так, как нужно ему. И теперь