Театральная цензура в Ленинграде в годы «оттепели» - Чжуан Юй

«Телефонный звонок» поставили не только Ленинградский театр Комедии, но и Московский драматический театр им. А. С. Пушкина, Ивановский областной драматический театр и ряд периферийных коллективов. В начале 1957 г. пьеса «Телефонный звонок» подверглась массовой критике. Мнение Б. Изакова, озвученное в «Литературной газете» от 3 января 1957 г., стало отправным моментом в череде критических отзывов[411]. Через день, 4 января, в «Правде» была напечатана небольшая рецензия, в которой автор отмечал, что в настоящее время «советский зритель проявляет законный интерес к постановкам современных зарубежных пьес»[412]. При этом, однако, подчеркивалось, что в связи с острой идеологической борьбой на современном этапе «деятелям искусства необходимо тщательно отбирать зарубежные произведения», знакомить советского зрителя «с зарубежными произведениями высокого искусства, а не безыдейной бульварщиной».

После критических статей в центральных газетах появились официальные постановления. В решении коллегии Министерства культуры СССР от 28 декабря 1956 г. «О недостатках репертуара драматических театров в текущем театральном сезоне» отмечалось, что деятелям искусства необходимо обратить внимание «на серьезные недостатки в формировании репертуара в текущем театральном сезоне и проникновение на сцену некоторых театров низкопробных переводных, буржуазных по своей идеологии пьес, чуждых идейно-эстетическим принципам социалистического искусства»[413]. «Телефонный звонок» был отнесен к категории пьес, поставленных «в погоне за дешевой занимательностью».

Между тем пьесы «Золотой кадиллак» Г. Тайхмана и Д. Кауфмана, «Близнецы из Брайтона», «Телефонный звонок» Ф. Нотта разрешил к постановке репертуарно-редакторский отдел Главискусства, редактором которого был бывший начальник отдела театров В. Ф. Пименов[414]. Несмотря на это, все упреки относились к конкретным театрам, которые включили «Телефонный звонок» в свой репертуар. О том, что Главное управление по делам искусств разрешило распространение этой пьесы на территории СССР, предпочитали лишний раз не вспоминать. Критику, направленную в адрес Театра Комедии, должны были разделить и руководители органов управления культурой.

Оправдывая постановку пьесы Ф. Нотта, дирекция Ленинградского театра Комедии отмечала, что это дало возможность театру за короткий срок выйти из тяжелого финансового положения[415]. Директор театра И. Т. Закс[416], признавая обвинения и упреки, подчеркивал, что коллектив театра пошел на идейный компромисс. При этом он считал, что «Телефонный звонок» не должен восприниматься как «генеральная линия» театра[417]. Спектакль был поставлен для того, чтобы решить текущие проблемы: актеры совсем недолго (меньше месяца) параллельно репетировали два новых спектакля – «Опасный поворот» и «Телефонный звонок». Напряженная работа коллектива, по словам директора театра, «оказала огромный материальный эффект», в результате «мы покрыли в третьем квартале 1956 г. всю задолженность по доходам, вернули взятую на отпуск ссуду и закончили третий квартал с перевыполнением плана доходов на 524 тыс. рублей»[418]. В итоге Театр Комедии перевыполнил производственный план 1956 г. и вышел из финансовых трудностей.

В 1956 г. положение театра было незавидным. В его репертуаре за 1955 г. было только три новых спектакля, к тому же плохо принятых зрителем. Посещаемость упала до 50 %. По сравнению с 1954 г. доход в 1955 г. серьезно снизился: если в 1954 г. средний сбор с выездного спектакля составлял 13 375 руб., то в 1955 г. – лишь 6658 руб.[419] Театр работал с большим дефицитом. Его финансовые показатели были отражены в официальных документах, из них явствует, что не выполнен план доходов на 821 тыс. руб., или на 18,7 % (план – 4396 тыс. руб., отчет – 3575 тыс. руб.). Общий убыток театра от эксплуатационной деятельности составил 592 тыс. руб.[420]

Такое положение вещей привело в конце 1955 г. к кадровым перестановкам. Приказом министра культуры РСФСР Т. Зуевой от 29 ноября 1955 г. освобождался от работы «как не обеспечивший руководства» директор театра Н. М. Лотошев. Временное исполнение обязанностей директора театра было возложено на заместителя директора И. И. Тумаркина[421]. Следом министр культуры назначил народного артиста РСФСР Н. П. Акимова[422] художественным руководителем Ленинградского театра Комедии. Позже приказом Главного управления по делам искусств Министерства культуры РСФСР № 582 от 6 декабря новым директором был назначен И. Т. Закс[423].

После смены руководства театр начал активно бороться с дефицитом бюджета. Столкнувшемуся с многочисленными трудностями новому коллективу в первую очередь было необходимо к 25 декабря 1955 г. представить репертуарный план на 1956 г.[424] По требованию Управления культуры в репертуаре театра обязательно должны были значиться произведения на современные советские темы. За короткое время репертуарный план театра несколько раз менялся, и включение нескольких уже давно готовых зарубежных драматических произведений стало единственным выходом из кризисного положения. В конце июня 1956 г., накануне гастролей в Москву, худсовет добавил пьесу «Телефонный звонок» в репертуарный план. Другого решения в тот момент не нашли[425].

По поводу пьесы «Телефонный звонок» главный режиссер Н. П. Акимов на заседании худсовета Театра Комедии отметил: «Мы имели эту пьесу еще в начале года, но долго думали над тем, стоит ли над ней работать… Я хочу подчеркнуть, что это не есть генеральная линия театра, а эксперимент, который вполне допустим в ряду тех серьезных работ, которые мы осуществляем в этом году»[426]. В результате этот эксперимент вызвал волну критики со стороны партийных руководителей.

На самом деле, поставленных, но позже раскритикованных спектаклей, таких как «Телефонный звонок» в Театре Комедии, было немало за 1953–1964 гг. Сильно критиковали на итоговом совещании Управления культуры Ленгорисполкома пьесы «То, что знает каждая женщина» шотландского драматурга Д. Барри (Лендрамтеатр), «Юстина» финского автора Х. Вуолийоки (Театр им. Ленсовета). Однако для театров было важно сохранить эти спектакли: «Ввиду того, что для театра им. Ленсовета и театра им. В. Ф. Комиссаржевской[427] крайне важно сохранение в репертуаре гастролей спектаклей “Юстина” и “То, что знает каждая женщина”, как обеспечивающих возможность проведения параллельных спектаклей, – просить Управление культуры еще раз рассмотреть вопрос об оставлении этих спектаклей в репертуаре гастролей»[428]. Документ подписали Е. Сорокина, исполняющая обязанности председателя профсоюза работников культуры, и Н. Левиева, член той же организации. Как уже упоминалось, многие театральные деятели считали, что зарубежные пьесы обеспечивают кассу театра.

Широко известно, что XX съезд ЦК КПСС, особенно доклад Н. С. Хрущева, оказали значительное влияние на советское общество. Произошел сдвиг в общественной мысли. В противовес ситуации сталинского периода увеличилось влияние художественной интеллигенции в области искусства. В годы хрущевской «оттепели» многие спектакли, которые были запрещены в 1930–40-е гг., возвращались на советскую сцену. Начался процесс «реабилитации» запрещенных пьес.

На взгляд автора настоящей монографии, для понимания театральной политики имеет большое значение анализ пьес, которые были временно сняты с репертуара ленинградских драматических театров, но позже вернулись на сцену. Интересно, что выражение «забытые пьесы» по отношению к таким произведениям появилось еще в советский период. Их немало, в 1990 г. в журнале «Театр» усилиями редактора отдела публицистики С. Пархоменко[429] велись две рубрики, посвященные запретным в СССР пьесам, – «Драматургия факта» и «Памяти погибших спектаклей»