Фантазеры - Владимир Юрьевич Белов

— Поддержит, — неуверенно сказал Доватор.

— Зеленый вы еще. На него тоже жмут сроки. Ну ладно, пойдем.

Колесо времени, похожее на колесо старых пароходов, поскрипело и повернулось, и начались хождения. Юрий Евгеньевич даже подумал, что, знай он заранее, сколько их будет, дерзкая мысль тронуть утвержденный во всех инстанциях вариант не шевельнулась бы в его голове.

В одном Юрий Евгеньевич оказался прав: командир лодки посопел над чертежами, выслушал аргументацию, поглядел на лист с аксонометрической проекцией и сказал:

— Изящно вышло.

Кавторанг употребил слово, которое часто произносил Батя, и это было похвалой.

К счастью, почти все «инстанции» в этот момент находились тут же на Севере. У Доватора слегка перепутались в голове дни недели, но наконец последние бумаги подписаны. Оставалось немногое: начать и кончить и уложиться в те же самые жесткие сроки, которые отводились раньше на монтаж.

Теперь дни уже не путались, они сливались в один. Спор о том, умны или глупы дельфины, стал далеким и детским. Проблема, насколько тщательной должна быть уборка, тоже отодвинулась куда-то в дальний угол. Взаимоотношения с командой складывались примитивно просто: работали вместе и до упора, словно монтаж вообще был делом не завода, а самой команды. Так прошли три недели…

9

От крыльца видно море. От крыльца видны сопки, уже плотно прикрытые снегом. Доватор подумал, хоть здесь и мало солнца, зато лыжный сезон что надо. И сразу вспомнил Урал и то, как они с Батей идут вниз по вихляющей просеке.

Впереди белое полотно плотно окантовано соснами, и надо не прозевать поворот. Кренились лыжи, крепление врезалось в валенки. Внизу, повизгивая от нетерпения и страха, подпрыгивали одноклассницы… Впереди Батя. Снег за его спиной вскипает буруном. Доватор догоняет его по уже проложенной лыжне, чуть поворачивает в сторону, и потом они идут рядом по пологому склону.

— Почему вас так давно не было видно, Юрий Евгеньевич? — Доватор повернулся. Татьяна Сергеевна старательно постукивает по крыльцу сапогами, сбивая подтаявший снег. — Вы сегодня отдыхаете?

— Отдыхаю.

— Тогда идемте. Лялька очень интересуется, когда же наконец придет лейтенант Юра, которого Булька укусила. Алексей тоже… А вот и он, легок на помине.

— Юрий Евгеньевич, здравствуйте. Юрий Евгеньевич, выручайте.

— Попробую.

— Давайте сразу в Дом офицеров, я один с декорациями зашиваюсь намертво.

— Алеша, имей совесть.

— Мам, имею. Мы пойдем, мам.

— Это уж как Юрий Евгеньевич.

— Идем, Алеша. Только учти, из меня лишь подмастерье.

— Жду ужинать. Алеша, проследи.

В комнате пахло красками. На подрамнике загрунтованное полотно, набросок углем.

— Говоришь, один работаешь, а тебе милая девушка помогает, — Юрий Евгеньевич кивнул на холст.

Алексей вздохнул и повернул подрамник к стене:

— Помогает или мешает…

— Не ты первый, не ты последний этот вопрос решаешь. Поссорились?

— Не знаю…

— Какие нужны декорации?

— К «Ромео и Джульетте», — грустно сказал Алексей.

— Ага. Венецианское небо и берег моря. Каравеллы с гнутыми носами и на форштевне богиня, вырезанная из бревна, с лицом… — Юрий Евгеньевич кивнул головой в сторону перевернутого подрамника.

— Грандиозная идея! Ведь она, — теперь Алексей кивнул в сторону перевернутого подрамника, — играет Джульетту. Ромео идет по набережной, и ему всюду чудится ее лицо.

Пахло красками. Рука отвыкла от кисти, но постепенно Юрий Евгеньевич втянулся в работу. Говорить не хотелось. Юрий Евгеньевич посмотрел на часы. Уже одиннадцать вечера. Алексей вздохнул:

— Ну и попадет мне от мамы. Домой, и обязательно к нам.

По лестнице поднимались медленно. На площадке темно, но Алексей ловко попал ключом в замочную скважину, распахнул дверь:

— Проходите, Юрий Евгеньевич.

— Проходите, Юрий Евгеньевич, — эхом прозвучало из глубины квартиры. — Алексей вас совсем замучил.

Доватор вошел в переднюю, и в это время с площадки раздалось чуть слышное: «Алеша».

— Юрий Евгеньевич, мама, простите, я сейчас.

Знакомая кухня. Знакомая карта во всю стену. Алексея нет. Над его чашкой уже опал пар.

— Много сделали?

— Немного моря, немного неба. Каравеллу у пирса набросали. На форштевне будет девушка с лицом Джульетты.

— Это, конечно, идея Алексея?

— Начал я, а он развил.

— Он эту идею и сейчас развивает на площадке. То мирятся, то ссорятся.

— У всех так…

— Не знаю. Мне с Антоном ни разу не удалось поссориться.

— Не может быть.

— Не верите? Я сама не верю, только ни разу так и не удалось… — Татьяна Сергеевна посмотрела на карту. — Нам всегда некогда было. Познакомились на набережной около Эрмитажа. Он с друзьями на танцы в Мраморный зал шел. Я в театральном училище была. Девчонки мне говорят: «Дура!» Антон еще не кончил училища, когда мы с ним поженились… Ни комнаты, ничего… Когда я на третьем курсе была, Алешка родился. Антон тут уже закончил. Мне комнату снял, а сам на Север. Получилось: я в Ленинграде, он на Севере. Не смогла я так. Взяла академический и сюда. Так и осталась я без профессии, вернее, с трудной профессией жены морского офицера.

И Татьяна Сергеевна посмотрела на карту.

Словно в фантастическом кинофильме, Татьяна Сергеевна увидела тело подводной лодки, которая плавно движется вперед, сквозь синюю толщу воды. Металлический дельфин, начиненный умными механизмами и живыми теплыми людьми.

Она знала многих из них. Она знала, как они смеются и как шутят. Она знала силу их рукопожатий. Она помнила руки одного из них, помнила его руки всем телом, помнила их ночью, ощущая недобрую пустоту постели, помнила их утром, наполненным капризами маленькой Ляльки и хлопотами на кухне.

Татьяна Сергеевна снова взглянула на карту. Юрий Евгеньевич тоже посмотрел на карту и подумал, что люди, по утрам раскрывая газеты, не представляют себе, как напряженно живет флот для того, чтобы они жили спокойно…

Юрий Евгеньевич виновато усмехнулся. Он, как и те штатские, просматривающие утром газеты, еще не представляет себе, что чувствуют те, в походе. И еще Доватор подумал, что через походы проходит не только офицер, но и его семья, и что аскетизм для подводника — это правило поведения.

Часы показывали двенадцать. Доватор попрощался. Татьяна Сергеевна сказала: «Заходите почаще». На лестнице Алексей все еще шептался о чем-то со своей Джульеттой.

10

Пауза пришла неожиданно. Смолкли пневматические молотки. Матросы получили короткий роздых перед новым штурмом. У монтажников произошла какая-то путаница, и они разбирались в ней.

И опять большая приборка. Юрий Евгеньевич Доватор прошелся по коридору. Опять старательно работает Карпенко, опять бездельничает Столбов, и ему подражает Гриценко, опять придется повторить приборку.

«Может быть, отпустить Карпенко? Вбить клин в коллектив? Поставить по стойке «смирно» и без всякого обсуждения раздать «фитили»? Это Столбову, который на монтаже трудился,