Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Рюд Хисген

сложности оказали, пожалуй, не меньшее влияние на развитие нашей письменной культуры, чем ее положительные свойства, а именно способность фиксировать знания и служить внешней памятью. Письменность имеет несомненные преимущества и бросает нам неожиданные вызовы.

Недолговечность

С одной стороны, письменность давала людям возможность сохранить для потомков намного больше знаний, а с другой — вела к нам троянского коня, таившего в себе опасность уничтожения этих знаний. Записывая информацию, мы освобождаем память. Но если эта информация содержится в тексте, существующем в одном-единственном экземпляре, она оказывается куда менее защищенной, чем когда она хранилась в коллективной памяти в дописьменной устной культуре. Вода — враг глиняных табличек, а огонь уничтожил в 48 году до н. э. значительную часть свитков в Александрийской библиотеке. Менее театральны, но не менее катастрофичны такие напасти, как плесень и насекомые. Так, Гораций жаловался на то, что папирусные свитки, захватанные множеством рук, пали жертвой прожорливости книжных червей и в итоге умолкли (для него письмена имели голос!)[101].

«Недолговечность»

Страх перед опасностью уничтожения материального носителя информации изящно облек в слова неизвестный английский монах Х века в шутливом стишке о книжном черве — злейшем враге читателей и переписчиков.

Moððe word fræt me þæt þuhte

wrætlicu wyrd þa ic þæt wundor gefrægn

þæt se wyrm forswealg wera gied sumes

þeof In þystro þrymfæstne cwide

ond þæs strangan staþol stælgiest ne wæs

wihte þy gleawra þe he þam wordū swealg[102]

Книжный червь ел слова.

Услышав об таком событии, я подумал, что это странно:

Червь словно тать в ночи пожрал плоды человеческого разума,

Их блестящую формулировку и прочную основу,

Но даже если он бы съел все слова,

Все равно этот вор не поумнел бы ни на йоту.

Вопрос собственности

Произнесенное слово не принадлежит никому, но если его записать, то это меняет дело. Письменный текст можно дать кому-то почитать, а кому-то можно в этом отказать, текст можно украсть, и он может попасть в руки к человеку, для которого он вовсе не предназначен. На протяжении веков последняя ситуация вызывала больше всего беспокойства. У властей, педагогов и моралистов то и дело возникали сомнения в достаточной умственной или эмоциональной зрелости читателей.

Если незнакомые люди вступают в деловые отношения, то возникающие при этом проблемы решаются с помощью денег. Поскольку деньги снимают вопрос о доверии-недоверии, взаимная анонимность не составляет проблемы. То есть деньги — всеобщий эквивалент стоимости, легко переходящий из рук в руки. Во все времена у людей возникали опасения, к чему это может привести, если и тексты будут так же легко переходить из рук в руки. Платон выказывает страх по данному поводу в диалоге «Федр». Он пишет, что говорящий человек знает, к кому обращается, и выбирает соответствующие слова. Но горе, если слова записаны: тут уж хлопот не оберешься, ведь у слов вырастают крылья и они летят куда хотят. Текст будет читать кто угодно, и автор ничего не может поделать. Более того, автор обычно даже знать не знает, кто читает им написанное.

В эпоху устных преданий существовали тайны. Сохранность тайн регулировалась различными табу, за нарушение которых полагалось наказание. Но вследствие материализации текстов доступ к информации приобрел также экономическую сторону, обернувшись вопросом о справедливом распределении ценного имущества. Вопрос о праве собственности на информацию, как мы увидим далее, не разрешен должным образом и в наши дни.

Тексты как материальный объект можно коллекционировать. Их можно инвентаризировать и сортировать: на книжных полках или в списках, библиографиях и энциклопедиях. Таким образом, возникли столь важные институты, как архивы и библиотеки, подобные знаменитой библиотеке при «Александрийском мусейоне». Эта библиотека стала основой живой памяти эллинистического ученого мира. На протяжении нескольких веков она привлекала ученых из всех городов и весей, пока в 48 году до н. э. не погибла в пожаре. В этом хранилище мудрости повышали свою эрудицию, разумеется, только те, кто умел читать. А кто не умел, не мог принимать участия в обмене новейшими знаниями, необходимом для любого, кто претендовал на заметную роль в обществе.

О способах пополнения Александрийской библиотеки шла дурная слава. Библиотекарь собирал рукописи со всего античного мира, причем порой не очень-то честным способом. Гален сообщает, что все корабли, заходившие в Александрийский порт, подвергались тщательному досмотру и что все обнаруженные при этом рукописи конфисковались и отсылались в библиотеку. В обмен владелец рукописи получал только копию. Из Афин александрийский библиотекарь «брал почитать» свитки с произведениями греческих классиков. Но вопреки всем обещаниям он оставлял оригиналы себе, а в Афины посылал копии.

Римский философ Сенека (~ 4–65) возмущался явлением, которое встречается и сегодня, два тысячелетия спустя. Обладание книгой дает возможность ее владельцу не только прочитать ее, но и покрасоваться в лучах славы, окружающей любое книжное собрание — материальное воплощение знаний и культуры. Уже во времена Сенеки книга воспринималась как элемент роскоши, а ее владелец слыл богатым и культурным. Философ жаловался, что люди, не владеющие знаниями в объеме даже начальной школы, украшают книгами свою столовую, вместо того чтобы черпать из них мудрость[103]. Этот символический авторитет книги — один из столпов Книжного Миропорядка. До чего же люди науки любят давать интервью на фоне книжного шкафа! Во время пандемии ковида-19 многие генеральные директора поддались соблазну купить книги, чтобы во время совещаний по Зуму сидеть в красивом интерьере.

Фиксация мысли

Тот, кто записывает мысль, записывает ее в определенной формулировке. За счет этого создаются более или менее объективные формы знания. Ведь фиксация текста как объекта позволяет читателю штудировать текст более основательно, чем устное предание. В то же время запись текста на бумаге имеет и оборотную сторону. В устном диалоге собеседник адаптирует свои слова, порой непроизвольно, порой намеренно, к уровню собеседника и к обстоятельствам. А письменный текст, как образно выражается Сократ в записанном Платоном диалоге, отвечает на все вопросы заинтересованных учеников одно и то же: «Думаешь, будто они (записанные сочинения) говорят как разумные существа, но если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же»{25} («Федр»).

Так что тексты, говорит Сократ, это не более чем имитация живого диалога. Слова остаются постоянно одни и те же, но об их значении такого не скажешь. Разные люди в разное время могут понять