Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

За границей, особенно при наступлении в Венгрии, на нас стыдно было смотреть! Тогда мы постепенно стали переодеваться и переобуваться сами по себе. Очень просто: если попались какие-нибудь темные брюки, их же можно надеть, нашить на них лампасы и в таком виде воевать. Труднее было с гимнастерками. Рубашку же не наденешь, но кое-кто умудрялся и рубашку и джемпер, а начальство молчит, оно же понимает, а у нас же как – до поры до времени. Потом, наверное, какой-то большой начальник увидел. А дело дошло до смешного – мы стали превращаться в каких-то махновцев. Я помню, летом, зной, а казачок умудрился: взял зонтик, прикрутил к седлу и, как турецкий падишах, едет! Стали уже некоторые расстегнутые ездить и т. д. Но, видно, подоспело обмундирование когда, нам быстро гайки потом затянули – заставили переодеться.

Летом фуражки можно было носить, казацкие, с красным околышем, но кому только это нужно? Где-то в тылу их носили, особенно руководство, а нам легче было в пилотке. Во-первых, нас так не видно – еще не хватало с красным околышем выглядывать откуда-то из-за угла! Это раз. А во-вторых, я, когда спать ложусь, взял вывернул пилотку, одел и лег или пилотку под голову. А за фуражкой надо же следить, ее надо куда-то и положить – не годилось это дело!

Папахи нам выдавали. Не путать с кубанкой – эта не была нашей формой, это кубанских казаков, а у нас – папаха, к которой предъявлялись особые требования. Она имела определенные размеры и цвет – все оговорено – серый или темный. Но там еще оговаривалась величина ворса, это еще с дореволюционных времен заведено. Свои нюансы у всех. Все-таки в зимнюю стужу и папаха была неудобная – вроде и теплая – но ушанка обычная, когда ты ее завяжешь, ты полностью защищен. Поэтому все-таки больше носили шапки-ушанки. Хотя мы даже сами папахи делали, когда их не хватало. У румын домотканое все у сельчан, и они носили тоже папахи, только островерхие, а если срезать дно и пришить, так и переделывали.

Это весной или осенью, а зимой мы переходили все на теплую одежду, и тут уже не до лампасов. Нам выдавали фуфайки и ватные штаны, мы же зимой теплых квартир не знали. Если удавалось где-то ночевать в подвале или разбитом доме, то мы считали, что нам повезло. А бурки носило только командование, а она мешает только. В ней не воевать хорошо, а пасти овец. Ты лег, ею укрылся в горах, и тебе хорошо. А здесь куда ее денешь? У казаков она никогда не была предусмотрена уставом. Бурку нужно, чтоб за тобой возил адъютант, а так она мешает. Вот начальство имело – командир части и эскадрона. Но она была у него на подводе, а когда надо, он ее надевал – когда прохладно. Она еще и очень дорогостоящая вещь.

– Вы упоминали татарина, сержанта, при встрече с пограничниками, он же в бурке был?

– Да. Все правильно, это был командир отделения – важный человек при командире эскадрона нашего, хоть и не офицер, большую роль играл. По существу, при командире эскадрона существовал мини-штаб такой – два снайпера там было, там числился (но никогда не был) горнист, три связных. Считались они привилегированными. Он имел возможность бурку на подводу, когда не надо, положить. Но это и своего рода форс, что ли. Еще это имело за границей какое-то психологическое значение! Когда появляются люди нестандартного вида.

Почему я не сержант? Я задавал такой себе вопрос. Я войну и начал и кончил рядовым. Казалось бы, был награжден, был комсоргом, и вдруг рядовой. Напрашивается вопрос: за столько лет службы не дослужился больше? Тут есть какая-то своего рода хитрость, что ли, и она удовлетворяла командование, это я уже потом понял. Им нужен был грамотный и надежный представитель от рядового состава. Я ни в коем случае не хотел быть сержантом. Вроде и молодой, а я понимал – на нем забот и ответственности больше. Рядовой отвечает только за что? Пусть меня бог простит, если я себя похвалю, но я себя считаю ответственным человеком – я всегда так считал: если я что-то должен, я должен выполнять. А обязанностей у сержанта в 10 раз больше, чем у рядового. Мало того, что он отвечает, как и рядовой, за оружие и коня, он еще и отвечал за всех нас. У Чингисхана почему была дисциплина хорошая? Там так было: если провинился один из десяти кто-то, то казнили и того, кто провинился, и командира этого десятка! Иначе не будет дисциплины хорошей. Мы приехали, почистили и легли спать, а ему надо назначить караулы, проверить, все ли мы и правильно ли сделали. А мы почистили и хрен на остальное – легли спать, а он должен ночью раньше всех встать еще. Зачем мне это было нужно? В смысле зарплаты, нам деньги же на книжку – рублей 10–15 – зачисляли, мы не знали, на руках у нас книжек не было. Сержант получал 30 рублей. Во-первых, мы этих денег не видели никогда. Другое дело – если б мне предложили в офицеры, я бы, наверное, пошел. Офицеры были на привилегированном положении. Они имели еще дополнительный паек: сахар или шоколад, сливочное масло и еще там кое-чего… Может быть, пошел, но у меня охоту отбила одна вещь. Мой товарищ пошел в училище, и так получилось, что я получал от него письма, а их курсантами бросили в бой, и он погиб. Причем это мой сосед, с которым мы жили, – Жора Стракань. В Сальске, где мы жили, там большинство украинских фамилий, рядом с Краснодарским краем, а там много переселенцев с Украины.

Я рядовой и пропахал до конца, я горжусь тем, что я рядовой, а называю себя везде гвардии казак, имею на это полное право.

– Как награждали?

– «За отвагу» дали, когда мы в тыл немцам два расчета пулеметных пробрались. Там в атаках мы потеряли почти 90 человек, из них почти 70 убитых. Мой и еще один пулемет послали с фланга в тыл немцам. Мы два дня там обеспечивали наступление. Что интересно, нас чуть наши не побили. Нам, когда дали такое указание, это было в уличных боях. Там села на Украине такие, что вот вдоль дороги идет село на несколько километров,