Детство в режиме онлайн - Екатерина Вадимовна Мурашова

– Как вы захотите. Но если вы все-таки решите не уходить, попытайтесь увидеть девочек и их мать по отдельности и не как персонажей картонного театра, а как объемные фигуры. Вы видели ногти Любы?

– Да, конечно. Кошмар и безвкусица. Ребенку всего девять лет! Рая им и краситься разрешает едва ли не с рождения, специальную косметику купила и зеркало повесила. Присылала мне фотографии с их экспериментами, это было настолько чудовищно, что я потом извинилась и попросила, чтобы не присылала.

– Купите подержанное пианино, – вздохнула я. – Или, если решитесь, синтезатор.

– Зачем?!

– Кажется, у Любы есть слух и даже желание играть на фортепиано. И вообще, она больше, чем Ира, пошла в «вашу породу». Впрочем, в сочетании с упорством и грубоватой честностью «той стороны». Но она сейчас полностью под влиянием Иры, которую бесконечно любит и уважает. Кстати, такие гармоничные отношения между девочками – это, скорее всего, заслуга Раи, и еще я хотела бы обратить ваше внимание на…

Тут я заметила, что Лидия меня, по всей видимости, больше не слушает.

Я еще немного поговорила в пустоту, а потом выжидательно замолчала.

– Да-да-да, – скороговоркой согласилась Лидия, догадавшись, что я уже некоторое время молчу. – Вы совершенно правы, спасибо вам большое. Я и сама замечала, что Ира уже совершенно сформировалась, ушла по своему пути, похожему на материнский, и в какой-то мере Любу не столько подавляет, сколько заслоняет. А сама Люба другая. Теперь, после ваших слов, мне это стало окончательно ясно. Я ничего не делала, потому что привыкла, что они всегда вместе. Теперь я все изменю. Ирочка чудесная девочка, чистый экстраверт, и будет получать только то, что ей действительно надо, а вот с Любочкой… А вот Любочкой я теперь займусь отдельно. Пианино… Конечно, как же я не подумала, а ведь я когда-то и сама закончила музыкальную школу, и наш сын четыре года учился играть на блок-флейте…

Я тяжело вздохнула, признавая свое поражение, но воодушевленная новыми перспективами Лидия, кажется, этого не заметила.

Романтики

– Они стрелялись! Вы можете себе это представить? Они стрелялись!!! И все это из-за меня, я одна виновата…

Я честно, как меня и призывали, попыталась представить. Несколько раз, так и эдак. Напрягла всю свою фантазию. Сидевшей передо мной женщине было лет сорок пять. Невысокая, умеренно полная. Одета в шерстяную кофту с эмалевой брошкой в виде глазастой совы, коричневую юбку до середины колена и туфли на низких удобных каблуках. Стрижка паж. Каштановые волосы уже побелели у корней – пора краситься. Широкое обручальное кольцо на пухлом пальце. Представить, что кто-то из-за нее в этом веке стрелялся, не получалось никак. Я мысленно напомнила себе, что жизнь то и дело оказывается много причудливее и разнообразнее, чем мы думаем. Не помогло.

– А из чего стрелялись? – деловито спросила я, видимо, все еще надеясь представить.

– Из травматов. Достали где-то. Видимо, у кого-то были в семьях.

– Кто-то пострадал? – окончательно оставив в покое отказавшуюся работать фантазию, я перешла к более существенным вопросам.

– Слава богу, практически нет. Валерий прострелил Леве полу куртки, и там небольшая, можно сказать, царапина. Лева стрелял в воздух.

Мигом проникнувшись симпатией к Левиному благородству и парадоксально осудив Валерия (ну что это за выстрел – ни то ни се!), я, разумеется, попросила рассказать мне всю историю с самого начала.

История оказалась настолько замечательной, что я сразу захотела ею поделиться – с городом и миром. Женщина, которую мы назовем Валентиной Александровной, поколебавшись, согласилась (история казалась замечательной и ей самой), но уточнила – чтобы в тексте ни малейших географических и иных конкретных наводок. Я, разумеется, пообещала, что их не будет.

Итак. Школа на окраине одного из наших пригородных поселений. Пушкин, Павловск, Гатчина, Ораниенбаум, Выборг, Копорье далее везде, у нас их много. Все овеяны историей и устроены крепостями, дворцами и храмами разной степени отреставрированности. Темные аллеи, колодцы, статуи, беседки, рвы, ручьи, старые кладбища, пруды с ряской и терпкая грусть осенних парков. Старые, тихие, архитектурно-благородные улочки центра. Супердорогие современные коттеджи и безликий разброс советских и даже досоветских времен по окраинам.

Декорации расставлены.

Валентина Александровна – учительница русского и литературы. Обычная учительница с обычной жизнью – семья, уроки, недалекая летняя дача с огородом. Школа тоже самая обычная, не гимназия, не лицей. Поскольку на окраине, к ней приписаны ребята из трех ближайших деревень, их каждый день по утрам привозит школьный автобус.

Валентина Александровна работает в этой школе пять лет (до этого работала в другой), ей здесь все, в общем, нравится, хотя со старшими деревенскими ребятами бывает непросто. «Но зато хоть родители без дурацких претензий», – говорит она.

И вот однажды к ней в кабинет литературы приходит ее бывшая ученица из предыдущей школы – Мария, Маша Осевецкая. Теперь она уже студентка педагогического вуза. «Вы знаете, это из-за вас я так решила, вы направили мою судьбу… Валентина Александровна ей не верит, но все равно приятно. Она хорошо помнит и Машу, и даже ее маму-одиночку, библиотекаршу по специальности. Вот кто ее на самом деле направил…

– Хорошо, Машенька, а чего же ты теперь от меня хочешь?

– Я сейчас задумала работу, впоследствии, я надеюсь, она ляжет в основу моего диплома. Тема… в общем, она про романтику.

Валентина Александровна не удержалась от смеха:

– Зайчик мой, но чем же я – я! – смогу тут тебе помочь?

– Как раз только вы и сможете! – горячо воскликнула Маша. – Моя работа про то, как воспринимают романтику современные подростки. Понимаете, сейчас все, кто что-то похожее изучает, сразу идут в соцсети, потому что подростки там. Или опросы в школах. А я подумала по-другому. И вот сейчас, судя по всему, будет дистантное обучение, а это как раз тот самый случай… Сейчас я вам все объясню…

– Это все было более чем сомнительно, с самого начала, – Валентина Александровна сокрушенно качает головой. – Да просто недостойно, если своим именем назвать. Она еще молоденькая совсем, глупая. Но я-то это понимала и должна была ей сразу сказать. Вы спросите: почему же я не сказала?

– Почему же вы не сказали? – послушно переспросила я.

– Потому что мне самой стало интересно!

– Это аргумент, – я кивнула.

– Но я с самого начала сказала ей, что это не будет просто так, враньем и манипулированием вслепую – в конце она должна будет проявиться и все ребятам объяснить – про исследование, диплом и