Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

В начале ноября 1881 года Царевич заболел и решил предпринять паломничество в Кирилло-Белозерский монастырь. Существуют даже упоминания, правда весьма туманные, что он хотел принять в монастыре постриг. По дороге в далекую обитель Царевич остановился в любимой отцом резиденции – Александровой слободе недалеко от Владимира. Там, как уверяют многие авторы, и произошла ссора с отцом, во время которой Царь якобы ударил его посохом и через несколько дней, 19 ноября 1581 года, Иоанн Иоаннович скончался. Причина ссоры не ясна, хотя некоторые убеждены в подлинности расхожей версии.

«Царь зашел в покои сына и увидел лежащую на скамье его беременную жену в нижнем платье (на женщине должно было быть не менее трех рубах, чтобы считаться одетой). Царь начал колотить сноху посохом. На шум в комнату вбежал сын и якобы бросил отцу упрек: «Ты без всякой причины отправил в монастырь моих первых жен, а теперь ты и третью бьешь, чтобы погиб сын, которого она носит в чреве». Грозный действительно не хотел наследника от Шереметевой. От побоев она разрешилась от бремени уже в следующую ночь, но внук Царя родился мертвым. Избил Царь и сына, пытавшегося защитить жену. Иван был тяжело ранен в голову и на пятый (по другому источнику на одиннадцатый) день – 19 ноября – умер»[244].

Таково умозаключение современного автора, которому доступны все существующие материалы. Со времени написания Н.М. Карамзиным исторической эпопеи «История государства Российского» прошло без малого двести лет, но фантазии все еще не оставляют авторов. В сцене ссоры – прямая речь и восклицания героев, приводимые до сего дня в различных сочинениях, не более чем игра воображения. Нет ни одного документа, который подобное бы подтвердил. Ни на чем не основаны и уверенные заявления, что «Грозный не хотел наследника от Шереметевой».

В русских летописях, где упоминается смерть царского сына, нет ни звука об убийстве. «Преставился Царевич Иоанн Иоаннович» (Московский летописец); «в 12 час ночи лета 7090 (1581) ноября в 17 день преставление Царевича Иоанна Иоанновича» (Пискаревский летописец); «Того же (7090) года преставился Царевич Иоанн Иоаннович на утрени в Слободе» (Новгородская четвертая летопись); «не стало Царевича Иоанна» (Морозовская летопись).

В Московском летописце дается пространное изложение кончины Царевича Иоанна. «И в том году преставился Царевич Иван Иванович всеа Русии, а был женат тремя браки: 1 – Царица Евдокия Богданова дочь Юрьевича Сабурова, пострижена в Покровском монастыре, во иноцех Александра; 2 – Царица Феодосия Михайлова дочь Соловова с Резани, пострижена на Белоозере, во иноцех Парасковия; 3 – Царица Елена Иванова дочь Васильевича Шереметева, после Царевича пострижена в Новом монастыре, во иноцех Леонида, и Государь дал ей в вотчину город Лух да волость Ставрову»[245].

В летописях нет никаких обличений, ни лобызаний рук, ни потоков крови. Есть туманные фразы в некоторых летописях. Так в Третьей Псковской летописи значится: «Глаголют нецыи, яко Сына Своего Царевича Ивана того ради остнем поколол, что Ему учал говорити о выручении града Пскова»[246]. В данном случае фиксируется некий слух, который ничего не удостоверяет. Есть и еще одна, так сказать, антицарская «улика» такого же качества, что и предыдущая. В Мазуринском летописце, составленном в XVII веке, говорится:

«Государь Царь и Великий князь Иван Васильевич сына своего старшего, Царевича князя Ивана Ивановича, мудрым смыслом и благодатью сияющего, аки несозрелый грезн дебелым воздухом оттресе и от ветви жития отторгну осном своим, о нем же глаголаху, яко от отца ему болезнь, и от болезни же и смерть».

Царевич уподоблен «незрелому плоду, который стряхнул мощный порыв ветра». Именно таким образом Царевич был «отторгнут от ветви жития» посохом («осном») отца. «Говорили, – сообщает автор фрагмента уже более простым языком, – что отец был причиной смертельной болезни Царевича»[247]. Опять туманное – «говорили». Иными словами, наличествовали какие-то неясные «слухи». Ну а когда их не было? Это же не отражение и выражение факта, а только представление неких фигур о нем.

Невольно поражает, что описатели истории, начиная с Карамзина, так уверенно обвиняют Первого Царя в сыноубийстве! Это ведь откровенный домысел…

Теперь о крови, которая, как уверяют некоторые авторы, «лилась ручьем». На картине И.Е. Репина ее набралось на целую лужицу.

В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля были вскрыты захоронения Иоанна Грозного и его сыновей Иоанна и Федора, а затем был проведен тщательный анализ останков.

Останки Царевича Иоанна сохранились лишь частично; полностью был утрачен череп, так что установить повреждения головы не удалось. Зато сохранились волосы ярко-желтого цвета 5–6 сантиметров длиной. Так вот, анализ их показал, что признаков «наличия крови на волосах не обнаружено»[248]. Трудно сомневаться в том, что медико-биологические методы изучения могли «пропустить» микроскопические кровяные отложения на волосах. Важно иметь в виду, что молекулярная структура крови такова, что отмыть от нее волосы без следа не представляется возможным.

Откуда же появились монологи и диалоги, всевозможные «красочные детали», которые со смаком тиражируются уже несколько веков? Ответ существует: из записок иностранцев. Это, как уже упоминалось, один из самых сомнительных и тенденциозных источников. Все, почти все, это признают, но тем не менее широко черпают «исторические сведения» из потока наблюдений различных иноземцев, как современников Иоанна Грозного, так и тех, кто оказался на Руси через годы и десятилетия после смерти Первого Царя.

Уместно заметить, что «записки» эти интересны в той части, где содержатся личные наблюдения и впечатления; подобные свидетельства имеют несомненную историческую ценность. Но одновременно все они, буквально все, содержат множество лживых утверждений; порой это просто грязный поток домыслов. Вот из этого «источника» большей части и черпаются авторами «факты» о событиях русского политического закулисья.

Как правило, иностранцы не понимали русского языка – исключения тут единичны и черпали свои сведения от людей, главным образом тех же иностранцев, которые в царские чертоги если и приглашались, то в исключительных случаях, а в закулисную жизнь Русского двора посвящены никогда не были.

Первым версию об убийстве Царевича огласил иезуит и личный представитель Римского папы Григория III Антонио Поссевино (1534–1611), посетивший Москву в начале 1582 года, т. е. через несколько месяцев после смерти Наследника Русского Престола. О политических и клерикальных мотивах этой миссии разговор будет отдельный. Пока же лишь ограничимся пассажем, касающимся случая в Александровой слободе.

«В одном из своих припадков ярости он (Царь) 19 ноября 1581 года убил своим посохом любимого сына, о котором только и могла идти речь как о наследнике престола. Наследник упрекал отца в жестоком обращении с его женой. По приказу отца наследник дважды