Голова дракона - Мануил Григорьевич Семёнов

продолжалось долго. Но однажды Заведующие встретились в одной лесной избушке, крепко выпили и ночевали там. А уходя рано утром, нечаянно поменялись обувью. С тех пор все переменилось: лето стало таким жарким, что даже в валенках ноги печет, а зима такой теплой, что летняя обувь стала как раз впору.

Остается ждать, когда Заведующие снова встретятся, опять выпьют, опять поменяются обувью, и тогда, может быть, все встанет на свои места.

РАЗВЕ ТАК СТРОЯТ?

Черногорец зашел в церковь с сумой за плечами. Он не желал с ней расставаться и надеялся где-нибудь пристроить. Но, не найдя подходящего места, черногорец прошептал:

— Могу с кем угодно поспорить, что эту церковь строил какой-то чокнутый святой. Ишь какую громадину отгрохал и не забил ни одного гвоздя, чтобы добрые люди могли на него суму повесить!

ДЕЛИТЕ, КАК ВУК!

В Добрское село после сильного неурожая поступила помощь: немного хлеба для посева. Стали думать, кто будет делить хлеб. Большинство высказалось за Вука Маркова. Вук делил с учетом состава семьи и ее благосостояния: кому досталось десять, кому пятнадцать, а кому и двадцать килограммов. Крестьяне, получив зерно, с радостью расходились по домам. Когда свою долю получил последний из них, повозка с зерном совсем опустела.

— Вот так штука! — воскликнул Вук. — Никого, кажется, не обидел, кроме самого себя!

Крестьяне услышали и сказали:

— Зачем же так? Собери свою долю со всей общины!

Вук ответил:

— Нет, пусть уж лучше я сам останусь без хлеба, чем буду отнимать его у другого.

После этого, когда в Добрском селе приходилось что-нибудь делить, сразу же раздавались голоса крестьян:

— Делите, как Вук!

ПОСТАВИЛ СВЕЧУ ВОЛКУ

Село Марковина, пожалуй, самое бедное во всей Черногории, поля здесь — сплошной камень. В этом селе и жил один крестьянин, все состояние которого составляли две козы. Жила семья впроголодь, детишки редко получали кусок хлеба вдобавок к козьему молоку. А тут еще стряслась беда: напал волк на коз и растерзал их. Жить стало нечем. Собрал крестьянин кое-какой скарб и вместе с женой и детьми побрел из села. Так они добрались до Петрова села в Сербии и здесь обосновались. Земляки, тоже выходцы из Черногории, помогли крестьянину, и скоро он построил дом, заимел немного земли, корову, вола и нескольких овец. Наступил большой праздник — день архангела. Крестьянин зажег перед иконами две свечи, причем одну большую и толстую. Оказавшийся в доме гость удивился и спросил у хозяина:

— Почему ты зажег две свечи?

Крестьянин ответил:

— Одну свечу, по обычаю, я зажег в честь святого архангела. А вот эту, здоровую, — во здравие одного волка, если он жив, а если нет — за упокой его души. Потому что, если бы волк не съел моих коз, мы бы до сих пор питались сухой коркой хлеба.

ДВОЕ, КОТОРЫЕ НЕ СРУБИЛИ НИ ОДНОЙ ГОЛОВЫ

После одной ожесточенной битвы с турками много черногорцев собралось на военный смотр. Князь вызвал из шеренги Трипку и спросил:

— Скажи, Трипка, сколько турецких голов снес ты в этом бою?

— Ни одной, ваша светлость.

— А можешь ли ты указать еще на какого-нибудь черногорца, который не срубил ни одной вражеской головы?

— Могу, ваша светлость. Это вы.

Князь остался доволен смелым ответом и наградил Трипку медалью за храбрость.

ГДЕ КРЕСТЬЯНИН ТЕРЯЕТ БОЛЬШЕ?

Это было в 1920 году. Николу Ковачевича за неуплату налога упрятали в тюрьму. Отсидел он несколько месяцев и очень исхудал. Когда его приятель Симеон Башович увидел Николу возле мельницы, то был страшно поражен:

— Почему ты так похудел? Плохо жилось в тюрьме?

Но Ковачевичу совсем не хотелось говорить про опостылевшие тюремные дни, и он пошел поболтать со знакомыми мужиками, оставив привезенное для помола зерно без надзора. Пользуясь этим, подручные мельника запускали руки в каждый ковачевичский мешок по самый локоть… Башович видел это, но что он мог поделать? Его самого каждый раз обирали на мельнице.

Когда Никола вернулся к своему возу, Башович не сдержался и опять задал ему тот же вопрос:

— Ну сколько же все-таки, Никола, ты потерял в тюрьме?

— Немного — меньше двенадцати килограммов.

— Действительно немного. Вот я и думаю: уж лучше в тюрьме сидеть, чем ездить на эту проклятую мельницу!

ОШИБКА АНГЕЛА

Черногорец мирно шагал по шоссе, проложенному среди скал. И вдруг он услышал чей-то голос:

— Прыгай в сторону!

Черногорец прыгнул, и вслед за тем на дорогу обрушился камнепад.

Оглядевшись и не увидев рядом своего спасителя, озадаченный черногорец продолжал свой путь. Но на особенно крутом изгибе шоссе он опять услышал тот же голос:

— Прижмись к скале!

Путник, не рассуждая, последовал совету. И в тот же момент с бешеной скоростью промчался автомобиль. Не раздайся своевременно предупреждение, гибель черногорца была бы неминуемой.

Придя в себя после пережитого потрясения, черногорец снова оглянулся и снова не увидел никого.

— Скажи мне, кто ты, добрая душа? — спросил черногорец.

И услышал в ответ:

— Я твой ангел-хранитель.

Тут-то черногорец заметил на своем плече крохотного человечка.

— Дорогой ангел, — проговорил черногорец, — спустись с плеча, я хочу тебя получше рассмотреть.

И когда крохотный человечек приблизился к ладони черногорца, тот схватил его и воскликнул:

— А где же, негодник, ты был, когда я женился?

СТО И ОДИН

Это было в Цетине в годы фашистской оккупации. Одного старика черногорца суд присудил по совокупности «преступлений» против «режима» к сто одному году каторжных работ. Судья спросил у осужденного, доволен ли он тем, что избежал расстрела.

— Конечно, доволен, — ответил старик. — Но думаю, что особенно тяжелым будет год, который вы мне дали сверх ста.

— Почему? — удивился судья.

— Да потому, что год вы, наверное, еще продержитесь, и мне придется тянуть каторжную лямку. Ну, а потом вас прогонят, и остальные сто лет я уже проживу припеваючи.

Таковы черногорцы. Они никогда не падают духом, оставаясь верными врожденному чувству юмора. Озорная, а иногда грустная шутка, острый анекдот звучали в устах черногорцев во все времена героической истории их родины, помогая отбиваться от многочисленных врагов. Так было и в годы второй мировой войны.

ТЫ НЕ ПАРЕНЬ!

Забрали в тюрьму Марию Милошевич, почтенную старушку. Забрали за то, что ее дочь была в партизанах. После нескольких дней заточения в камеру явился молодцеватый четнический следователь.

— Говори, старуха, где твоя дочь?

— А разве ты сам не можешь догадаться? В лесу она, у партизан.

Разъяренный следователь схватил старуху за волосы и стал избивать. Потом с силой швырнул на пол. Старушка с трудом поднялась на ноги и сказала:

— Жалко мне что-то тебя стало… Вот ты, наверное, считаешь себя