Бетховен и русские меценаты - Лариса Валентиновна Кириллина

римлянки (так называемой Агриппины Младшей), конная статуя консула Бальбы Старшего (слепок поступил в коллекцию с деревянным пьедесталом), статуя “философа, обернувшегося в свою тогу” – Эсхина – и “Сатир с мехом”. Кроме того, было получено большое количество слепков с бюстов, голов, ваз и барельефов, среди которых – повторение знаменитого большого барельефа с виллы Альбани с изображением Антиноя»[195]. Двадцать слепков послужили моделями для отливов в 1797 году в воске, а затем и в бронзе русскими мастерами[196]. Однако в сколько-нибудь целостном виде коллекция не сохранилась, и даже отливы оказались разбросанными по разным императорским резиденциям. Как сообщил мне в личном письме хранитель отдела скульптуры в Эрмитаже Александр Витальевич Круглов, после смерти Екатерины II император Павел I рассредоточил всю коллекцию скульптуры, находившуюся в основном в Царском Селе, между Павловском, Гатчиной, Михайловским замком и Зимним дворцом, а после 1801 года скульптуры из Михайловского замка попали в Таврический дворец. Это касалось, разумеется, не только отливов с работ Мюллера-Дейма, а всей императорской коллекции. Некоторые оригиналы слепков Мюллера-Дейма находятся в настоящее время в петербургской Академии художеств, они значатся как произведения венского скульптора «Иосифа Миллера»[197]. В XVIII веке фамилия Müller могла транскрибироваться и как «Миллер», и из-за этого недоразумения отечественные искусствоведы, вероятно, до сих пор не пытались выяснить, кто на самом деле был автором оригиналов.

Как заметила Габриэле Хатвагнер, внушительная сумма, полученная из Петербурга, позволила Дейму рассчитаться с долгами и вложить средства в строительство и обустройство нового здания своей галереи на берегу Дунайского канала[198]. Хотя граф к 1800 году официально вернул себе аристократическую фамилию Дейм и получил придворный титул камергера, галерея по традиции продолжала именоваться Мюллеровской, и само здание – также Мюллеровским (реже – «дворцом Дейма»).

Коллекции Дейма были столь обширными, что, несмотря на продажу внушительной их части в Петербург, экспонатов хватило на заполнение галереи, действовавшей как публичный музей. Весной 1799 года находившаяся в Вене вдовствующая венгерская графиня Анна фон Брунсвик привела туда на экскурсию двух своих дочерей, Терезу и Жозефину. Немолодой граф Дейм пылко влюбился в младшую, двадцатилетнюю Жозефину, и немедленно попросил ее руки. Мать приняла предложение, нисколько не считаясь с желаниями дочери: в глазах Анны Брунсвик граф Дейм выглядел очень богатым человеком (во многом, заметим, благодаря деньгам из Петербурга). Уже летом 1799 года Жозефина стала графиней Дейм и навсегда поселилась в Вене.

С этого момента сюжет о «художнике Мюллере», графе Разумовском и Екатерине II вплетается в биографию Бетховена. Сестры Брунсвик, Тереза и Жозефина, стали весной 1799 года его ученицами и друзьями на долгие годы. Познакомился Бетховен и с графом Деймом, который в 1799 году заказал ему пять очаровательных пьес для своих механических органчиков WoO 33. Судя по легкому стилю этих вещиц, они могли использоваться в какой-либо из галантных и даже эротических инсталляций в Мюллеровской галерее. В 1800–1804 годах Бетховен часто бывал у графа и графини Дейм в качестве друга семьи и учителя музыки Жозефины; он устраивал там камерные концерты, в которых участвовали и члены квартета Игнаца Шуппанцига. Нет никаких сведений о том, бывал ли на этих концертах граф Разумовский, вернувшийся в Вену в конце сентября 1801 года, но это кажется вполне вероятным, коль скоро Дейм был ему обязан своим благосостоянием.

В литературе о Бетховене граф Разумовский и графиня Жозефина Дейм фигурируют в совершенно разных разделах, и кажется, будто они никак не были связаны между собой. На самом деле, как явствует из документов, Разумовский хорошо знал Дейма еще в бытность его «художником Мюллером» и, скорее всего, общался с ним и в 1801–1803 годах (в начале 1804 года Дейм умер в Праге). После того как Жозефина овдовела, между нею и Бетховеном возник тайный роман (не исключено, что Разумовский знал и об этом)[199]. Хотя формально Жозефина была свободной женщиной и могла выйти замуж по собственному желанию, в данной ситуации это было трудно или вообще невозможно, поскольку, став «госпожой ван Бетховен», она потеряла бы всё – титул, имущество и, главное, четырех маленьких детей, которых она страстно любила. По законам Австрийской империи простолюдин Бетховен не мог быть ни их приемным отцом, ни опекуном, и детей у Жозефины отобрали бы, назначив им постороннего опекуна. Этого она боялась больше всего и потому настаивала на полной тайне своих взаимоотношений с Бетховеном.

Вынужденное расставание влюбленных осенью 1807 года, когда Жозефина, поддавшись давлению родственников и измучившись безвыходностью ситуации, порвала отношения с Бетховеном и вскоре покинула Вену, также не могло пройти мимо внимания Разумовского. Отправляясь в путешествие по Швейцарии и Италии, Жозефина взяла с собой двух сыновей, Карла и Фридриха, а дочерей Викторию и Зефину, по-видимому, оставила в Вене. Считается, что обе они, или, по крайней мере, старшая, Виктория, находились до возвращения матери на попечении Марии Биго – супруги Поля Биго де Морож, библиотекаря графа Разумовского[200]. Андрей Кириллович вряд ли мог не быть осведомленным обо всех этих перипетиях. Мария Биго была талантливой пианисткой и композитором; ее дарование высоко ценил Бетховен, и, скорее всего, она принимала участие в музыкальных собраниях во дворце Разумовского. В декабре 1808 года она дала концерт в Малом Редутном зале дворца Хофбург[201]; возможно, получить зал ей помог Разумовский. Вероятно, супруги Биго и Разумовский присутствовали на историческом концерте Бетховена 22 декабря 1808 года в театре Ан дер Вин, где впервые исполнялись, помимо прочего, Пятая и Шестая симфонии, посвященные князю Лобковицу и графу Разумовскому.

Меценатский интерес Разумовского к художественной деятельности графа Дейма позволяет выявить еще одну линию в той сети тесных взаимоотношений, которая существовала между всеми этими незаурядными людьми.

Дворец Разумовского в Вене.

Внутренний двор

Французские сюжеты

Несмотря на общие музыкальные интересы семейств Лихновских и Разумовских, политические симпатии князя Карла и его младшего брата графа Морица заметно отличались от взглядов русского посла. Андрей Кириллович был убежденным противником Французской революции и всяких революций вообще. Прекрасно помня, что семья Разумовских вознеслась из низов только благодаря стечению обстоятельств, граф тем не менее никогда не пытался подстраиваться под «демократические» нравы и моды.

О взглядах князя Лихновского и его брата мы, к сожалению, можем судить лишь по косвенным источникам, поскольку архивы этой семьи, насколько мне известно, не сохранились, да и в мемуарной литературе свидетельств такого рода очень мало. Тем не менее если собрать материал по крупицам, то