Страницы из дневника - Владимир Амфитеатров-Кадашев

Два случая, полно характеризующих Лазарева

1. В его отряде имелся оркестр, постоянно игравший любимую песню Романа «Бабочки, козявочки...» Эта музыкальная энтомология надоела офицерам отряда, и однажды за пирушкой в Усть-Медведице между Романом, приказавшим в сотый раз играть «Бабочки», и его адъютантом, хотевшим поразнообразить репертуар, возникла ссора. Дело было в изрядном подпитии, спорщики взбеленились, схватились за оружие, — и в результате Лазарев убил адъютанта. Убивши, долго каялся и устроил торжественные похороны, во время коих произнес следующую надгробную речь:

— Прости, милый Саша, что я убил тебя. Но, сам понимаешь, что если бы я не убил тебя, ты бы меня бабахнул! Так уж лучше я тебя, чем ты меня!

При этом — горько рыдал.

2. Федор Дмитриевич Крюков{214} напечатал в Усть-Медведицкой газете статью с призывом несколько сократить Романовы порывы. Статья была мягкая (ныне Федор Дмитриевич, после потрясений революции, знать не хочет ни о былом радикализме в думской фракции трудовиков, ни об участии в «Русском Богатстве» и эн-эсской партии, и, хотя принадлежит к «донской оппозиции», но к самому правому ее крылу, настолько правому, что в день 25-летия своей литературной деятельности принял от Краснова награду — чин действительного статского советника; принимая во внимание, что 90% этой деятельности падает на революционное народничество, результат получается довольно пикантный; впрочем, Федор Дмитриевич, конечно, прав: раз человек эволюционировал от социализма к определенному монархизму, — почему бы ему не принять награды от монархически настроенного атамана?), — но Лазарев обиделся и на мягкую статью. Осведомился: «Какою рукою он писал эту статью?» — «Конечно, правою». — «Ну так вот, правую руку я ему и отрублю...»

К счастью, явившись к Крюкову со столь смертоносным намерением, Лазарев внезапно раскаялся:

«Увидев светлого старца, — повествовал он впоследствии, — гордость Вольного Дона, я почувствовал себя злодеем и, поклонившись ему в ноги, покинул его дом. Живи, старик, с двумя руками, пиши, старик, правой рукой!»{215}.

Кстати, о другой романтической фигуре Дона — о знаменитом Кузьме Крючкове{216}, первом георгиевском кавалере Великой войны, именем которого назвали папиросы и пароход «Ропита», лихую и действительно красивую физиономию которого печатали на первой странице «Искры» и к которому помчалось на фронт несколько столичных дам, на предмет модного романа (из этого, кажется, ничего не вышло). Здесь — «облетели цветы, догорели огни». Кузьма сейчас ничем не славен: произведенный в офицеры, воюет где-то на Царицынском фронте с большевиками, совершенно не выделяясь из общей массы{217}. /.../

Продолжение дневника

23 ноября

Насчет Киева Агеев{218} соврал, но Одесса, кажется, действительно в руках Петлюры. Вообще дело плохо! Заняты Белая Церковь, Корсунь, Винница, Черкассы, Александровск. Киев не сегодня-завтра очутится в кольце. А с севера вот-вот нагрянут красные. По крайней мере, сегодня есть сообщение о занятии ими Глухова. Хуже всего, что на Украине закипает анархия. Снова выплыли Махно, Маруська Никифорова{219} и другие герои, обладающие «достоинствами великими, но которым на земле одна награда — виселица». В Мелитополе земская управа постановила пригласить Добрармию. Принимая во внимание, что Мелитопольская управа, конечно, эс-эрская (еще от Временного правительства), сие означает: здорово, очевидно, могут залить сала за шкуру. В Крыму низвергают Сулькевича. Ну, этого Махмуда Турецкого не жалко! Низвергают его оригинально: губернская управа уведомила соответствующим отношением за номером, что она больше его не слушается. Сулькевич предлагает «октропровать конституцию», но тщетно: неизбежна его выставка!

В Павлограде — мужицкое восстание. Под красным флагом собрались на площадь, отслужили молебен за здоровье Ленина, разгромили жидов и пошли сражаться под знаменем Интернационала «за землю и волю»! «О, rus! О, Русь!», о, «сознательный гражданин-избиратель»!

25 ноября

На Украине все хуже и хуже. В Киеве студенты устроили демонстрацию против гетмана. Конвой бабахнул залпом — несколько человек убито, судя по фамилиям — исключительно жиденята.

26 ноября

Киевский расстрел студенческой демонстрации вызвал попытку протеста в Ростовском университете /.../ Сегодня ростовский градоначальник выпустил по поводу университетских событий приказ поистине замечательный: ничего подобного в официальном документе мне никогда не приходилось читать. Начать с того, что приказ облачен в форму... открытого письма к Р.Э.Альбам{220}, студентке, главной агитаторше за забастовку. Так приказ и начинается:

— Ребекка Эльяшевна!

Дальше идет искреннее изумление, почему столько шуму из-за киевского убийства — «ведь мы-то в Ростове никого не убивали, а если Вы хотите протествовать против всякого убийства, то не забудьте смотаться в Новую Зеландию. Там тоже кого-то убили...» Заканчивается приказ гордым заявлением, что «у нас на Вольном Дону есть своя свобода, свой Атаман и Круг, и никакой другой свободы мы, таки да, не хотим!»

Хохот приказ вызвал большой (между прочим, ему нельзя отказать в логичности), но, au fond[60], он, конечно, безобразие. Во-первых, со стороны этической: это похоже на издевательство над павшим врагом, особенно неприличное, потому что дело идет о молодой женщине. Ведь эта самая Альбам сейчас сидит в тюрьме, на допросах ее, конечно, дерут, а в близком будущем ей предстоит военный суд — и или расстрел, или виселица (так как вина Альбам не только в забастовке, она оказалась видною большевичкою). А затем, вообще, насколько пристало представителю государственной власти соперничать с Аркадием Тимофеевичем [Аверченко]? Кажется мне: надлежит Сулле и его сподвижникам быть величественными, статуарными, а не фиглярить, как в кабаре.

Между прочим, ростовский градоначальник ген. Греков — вообще какой-то конферансье от полицейского ведомства (что, впрочем, не мешает ему держать Ростов в большом порядке). Его приказы — какие-то фельетоны. Так, однажды он разразился трогательным воззванием к ворам: «Воры, мазурики, мошенники, раклы! Соберитесь ко мне на митинг и покайтесь! Не то худо будет!» В другом приказе, по поводу непорядков в гостинице, Греков возмущался, что «некоторые гостиницы, не довольствуясь клопами, блохами, тараканами, еще мышей завели», недоумевал: «зачем вам эти постояльцы? все равно за комнату они не платят. Одна невыгода» и приказывал: «клопов, мышей, тараканов и прочих бесплатных жильцов извести беспощадно!» Заканчивался приказ многозначительным обещанием: «Буду проверять исполнение приказа лично. Что это значит, сами знаете».

28 ноября

Приехали наши — Аня, Ведов, Венский. Едва выбрались. На Украине — черт знает что!

19 ноября[61]

Петлюра осаждает Киев, в Одессе высадились союзники, большевики захватили Новгород-Северск[ий]. Но у нас удачи: взят Борисоглебск, Поварино и осада Царицына продвигается успешно. Волнение по поводу Украины все-таки большое: уход немцев обнажает наш правый фланг, вызывая растягивание фронта. Пока на Украине нет