Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов

Я поднес трубку к Володиному рту и попросил:

– Скажи громко: «Огонь!»

И Горбенко заорал в трубку: «О-О-О-ГОНЬ!»

И в это время с бастионов Петропавловки, мимо которой мы проплывали, грянул салют! Я рассчитывал, что у Вовика на моих глазах случится рецидив приступа смеха, но я ошибся. Он обнял меня и со слезами на глазах прокричал, перекрывая грохот салюта:

– Старик, ты крут! Ты очень крут! Посмотри, как тебя любит страна! – И он показал рукой на разноцветные вспышки. – Я счастлив, что я работаю в «Городке»!

Он действительно почти двадцать лет был композитором нашей программы. И если когда-

то Горбенко лечили от Стоянова, то теперь Стоянов был неизлечимо «болен» любовью к удивительной музыке Горбенко!

Ключев

Недавно набрал я в поисковике: «Города России с населением свыше ста тысяч человек». Там около ста семидесяти городов. За исключением нескольких, мы побывали с концертами почти во всех! Во времена кризисов к ним добавлялись города с населением менее ста тысяч человек. А когда бывало совсем плохо, приходилось навещать и города с населением менее пятидесяти тысяч. А иногда и ниже. А бывало, что ниже некуда.

Помню, стоим на сцене в поселке Барда в Пермском крае. Ужасное местечко. Народ (в основном) – выпимши. Сцена грязная. Звук омерзительный. Хороший концерт смотрелся бы там очень неорганично, поэтому и наш прошел соответственно реалиям. В финале – поклон. Я кланяюсь, улыбаюсь и цежу сквозь зубы:

– Боже, как стыдно! Как же стыдно!

А Илюша тоже улыбается и, не меняя выражения лица, отвечает:

– Все нормально, Юрик! Ты здесь на один день, а они – на всю жизнь!

Ближе к левой от зрителя кулисе неизменно стоял наш аккомпаниатор Саня Ключев. Он наяривал на своей старенькой «Ямахе» мелодии из «Городка» и был единственным человеком в нашей компании, который улыбался искренне. Он обожал гастроли. И чем хуже и тяжелее была поездка, тем лучше было его настроение. Он был рожден для эвакуаций. Его легко было представить с вещмешком и котелком в руках на крыше вагона поезда, едущим в тыл.

Содержимое его карманов требует отдельного описания. У него всегда были при себе спички, соль, бульонные кубики, моток проволоки, изолента, кусковой сахар, китайский нож, анальгин, сода, обрывки газет с кроссвордами, яйцо, сваренное вкрутую, кипятильник и маленькая бутылочка с соусом сацебели.

Все это в его карманах давилось, перемешивалось и образовывало некую смесь, которая какой-нибудь голодной ночью заливалась кипятком и предлагалась всем окружающим. В этот бульон, который одновременно и создавал, и снимал изжогу и головную боль вследствие смешанных ингредиентов, он крошил отварное яйцо и произносил свое коронное:

– И – связать я-и-ч-ком!!!

Ключев – коренной ленинградец. Не помню, чтобы он матерился. Доброжелательный, солидный, внешне похож на Чаплина без грима. Седые волосы аккуратно зачесаны, усики подстрижены, весь такой маленький, но солидный. Чарльз Спенсер. Это когда трезвый. А как тяпнет, это уже Чаплин в гриме. Просто – Чарли. Но об этом позже.

Все свои знания Ключев черпал из справочников, газет, радио и телика. Все они перемешивались в его голове, как содержимое его карманов, и превращали Сашку в носителя странных и бесполезных знаний, а нас – в заложников его бесконечного и бессмысленного монолога. Он был противоречивым, как интернет, до которого у него, слава богу, руки не дошли. Илюша любил вздремнуть под его трындеж. Во время какого-нибудь долгого переезда Илья говорил:

– Ключев, давай начинай.

– Что начинать?

– П…ть.

– Про что?

– Про все.

И Ключев начинал:

– Значит так, Илья Львович. Из последнего: есть вероятность, что Ангела Меркель на самом деле – дочь Гитлера!

– Не п…ди!

– Я переадресую вашу просьбу, Илья Львович, немецким историкам и архивариусам.

– Меняй пластинку, Ключев. Только потише и помонотонней давай!

И Ключев почти шепотом продолжает:

– Тогда КВН. Выпуск от двадцать девятого декабря. Высшая лига. Финал. Сборная Пятигорска, РУДН и «Парма». Идут нога в ногу. Александр Васильевич Масляков объявляет конкурс капитанов. Звучит музыкальная заставка.

Дальше Ключев поет:

Не знали наши мамы,

Не знали наши папы,

Что дети непростые

У них в семье растут.

Что подойдут их детям

Не кепки и не шляпы,

Фуражки капитанов

Им очень подойдут…

Потом там идет припев:

Капитаны, капитаны…

И два часа Ключев без остановки, пошагово, покадрово и дословно продолжал под Илюхин храп «транслировать» нам КВН.

Как-то прилетели мы в Норильск. Едем из аэропорта в город. На улице минус сорок. Местный администратор рассказывает:

– Эта дорога на костях построена. Буквально на костях зэков… У нас тут если увидят, что машина на обочине стоит, сразу все останавливаются и спрашивают, не случилось ли чего? Потому что на таком морозе – пятнадцать минут и труп!

И тут Ключев говорит:

– Прошу прощения. Я как раз по поводу остановки. Нельзя ли притормозить на пару минут? Необходима физиологическая пауза, а то у меня сейчас днище прорвет. Сорри!

Я спрашиваю:

– А потерпеть никак?

– Юрий Николаевич, никак! Я уже пытался отвлечься: вспомнил Рахманинова, этюд-картину соль минор и две большие сцены из «Судьбы человека» с Бондарчуком… но все! Наступает дедлайн… Дверь откройте быстрее!

Водитель разблокировал двери и прокомментировал:

– При нашей погоде лучше бы в штаны.

Но Ключев уже скрылся где-то в снегу.

Ждем его пять минут, ждем десять – нет человека. Судя по рассказу администратора, жить Ключеву оставалось недолго. Илюха говорит:

– Надо идти искать идиота!

Искали мы его минут десять, сменяя друг друга. Со времен сталинских лагерей местные окрестности не слыхали такого мата. Дальнобойщики бы покраснели. Наконец, за какой-то сопкой нашли Ключева. В смерзшемся снегу он вытоптал себе глубокую яму, и когда сидел, то была видна одна его голова. Как будто ее отрубили и бросили на заполярный снег. Ключев читал газету. Он увидел нас и сказал:

– Я прошу прощения. Очень сложный кроссворд попался.

Илюша часто заморгал и заорал:

– Ключев! Как это называется???!!!

А тот застегнул штаны, осмотрел свой окопчик и ответил:

– У индейцев Северной Америки «это» называется ИГЛУ!

Году в 2000-м был у нас тур по Казахстану. После сольника в Алматы нас пригласил на ужин к себе домой главный казахский гаишник. Я говорю нашему директору:

– Марик! Мы устали как собаки. Что, нельзя приехать в гостиницу, съесть йогурт и лечь