История карфагенян - Вернер Хусс

в 332 г. захватил и разрушил их метрополию Тир. Карфагеняне уже до разрушения Тира были готовы принять в свой город детей, женщин и стариков, но едва ли были готовы оказать военную помощь, хотя Тир, кажется, об этом просил. Авантюра военной интервенции им явно показалась слишком рискованной. Они еще более укрепились в этом мнении, когда узнали, что Египет, шестая сатрапия Персидской державы, в том же 332 г. попал в руки македонского царя. Когда на следующий год Александр заключил договор о дружбе и союзе с греческим городом Киреной, Македония стала уже почти соседкой Карфагена. Имел ли македонский царь в 331 г. конкретные представления о будущих связях Македонии с Карфагеном, мы не знаем. Но то, что во время долгого и тягостного пути из Александрии в оазис Сива и назад в Александрию слово «Карфаген» при случае приходило ему в голову, в некоторой степени вероятно. Однако настоятельные задачи вели Александра на Восток.

Конкретные планы относительно Карфагена возникли только после завершения Индийского похода. В 324/323 г. Александр планировал среди прочего построить в Сирии, Финикии, Киликии и на Кипре флот из тысячи военных кораблей, чтобы с помощью этого флота завоевать западный бассейн Средиземного моря, и прежде всего Карфаген. В его проекте присутствовала даже полоса североафриканского побережья, идущая до Столпов Геракла.

Доказательством того, что карфагеняне всерьез восприняли исходящую от Александра угрозу существованию их государства, служит карфагенское посольство, которое, по всей вероятности, встретилось с Александром, когда тот находился на пути из Экбатан в Вавилон. Это иллюстрирует также рассказ, переданный Фронтоном, Юстином и Орозием, по которому карфагенянин Гамилькар, действуя по поручению карфагенских властей, проник в окружение царя и там успешно занимался шпионажем.

С захватом Египта сатрапом Птолемеем, который сменил сатрапа Клеомена, положение изменилось, поскольку Птолемей рассматривал Египет не как одну из многих сатрапий Македонского государства, а как область своего исконного господства, в которой он все более и более входил в роль фараона. Смерть македонского царя несомненно вызвала в Карфагене чувство облегчения, хотя скоро выяснилось, что и новый сатрап Египта оказался для Карфагена не более приятным партнером по переговорам.

Полем, на котором скрещивались противоположные интересы, была Киренаика. В Кирене во времена после смерти Александра происходили частые беспорядки. Олигархи и демократы боролись за власть в городе. Внутриполитическая борьба, сначала ограниченная Киреной, вскоре превратилась в военные столкновения во всей Киренаике, ибо киренские изгнанники нашли поддержку у спартанского пирата Фиброна. Перед лицом этой угрозы киренцы запросили помощи у ливийцев и карфагенян, и те согласились. Карфагеняне, кажется, поддержали киренцев, чтобы уничтожить военную диктатуру Фиброна. Сверх того, они надеялись, что в результате восстановления прежних отношений будет создана буферная зона между карфагенской и египетской областями. Интересы Карфагена и Кирены тогда совпадали. Примечательно, что в это время некоторые киренские монеты, имеющие надпись KYPANAIΩN ([чеканка] киренцев), а не легенду ΔAMQ KYPANIΩN ([чеканка] народа киренцев), на реверсе изображают киренский куст сильфия вместе с карфагенской пальмой. Эти монеты, кажется, нужно датировать временем сотрудничества Кирены и Карфагена. Однако поражение, понесенное коалицией в войне с Фиброном, похоронило все надежды.

Тут произошел неожиданный поворот. В Кирене, осажденной Фиброном, произошла революция, приведшая к власти демократов. Часть бежавших олигархов обратилась к Птолемею с просьбой о возвращении в Кирену. Сатрап использовал эту возможность, чтобы направить в Кирену значительное войско под командованием македонянина Офелла. Офелл добился восстановления спокойствия и порядка. Диодор лаконично сообщает: «Киренцы и окружающие города таким образом потеряли свою свободу и перешли под власть Птолемея». С этого времени Египет стал непосредственным соседом Карфагена. Этим была решена, по крайней мере в глазах карфагенян, кирснская проблема. Карфагеняне подчинились новой ситуации. Пока что в Ливии дело не касалось основной «карфагенской» области, а в следующие годы это стало основным принципом карфагенской восточной политики, Карфаген не намеревался вступать в тотальную конфронтацию с Египтом. Кроме того, сицилийская ситуация требовала основного внимания карфагенского правительства.

Теперь встает вопрос, понятна ли, хотя бы в основных чертах, политика, проводимая в отношении Карфагена его новым соседом. Здесь нам, возможно, поможет заметка Страбона. Он пишет: «За этим озером (подразумевается озеро Таворга) находится Башня Евфранта, граница между бывшими карфагенскими владениями и Киренаикой, когда та находилась под властью Птолемея». В этой цитате ясно сказано, что в то время, когда власть Птолемея, а едва ли надо сомневаться, что речь идет о Птолемее I, распространилась на Киренаику, граница между карфагенской и птолемеевской территориями проходила не у Филеновых Алтарей, как раньше, а у Башни Евфранта, т. е. приблизительно в 230 км к западу. Когда и почему Карфаген потерял свое влияние на область Большого Сирта? При ответе на этот вопрос надо прежде всего отметить, что, по сообщению Арриана, одна из статей мирного договора в Трипарадисе (конференция в Трипарадисе состоялась, вероятно, в 320 г.)[40] гласила: «Пусть Птолемею принадлежат Египет и Ливия (подразумевается, конечно, Киренаика), и большая часть страны, лежащей за этой областью, и вся страна, которую он завоюет копьем в этом направлении». Здесь ясно выделяются четыре категории территорий: 1) Египет, 2) Киренаика, 3) область по ту сторону Киренаики, которая в 320 г. уже принадлежала Птолемею, и 4) область, которую Птолемей еще завоюет в будущем. Этим ясно показано, что уже в 320 г. под властью Птолемея находилась территория по ту сторону Филеновых Алтарей, и кто теперь мог бы сомневаться, что это была прибрежная полоса между Филоновыми Алтарями и Башней Евфранта? Едва ли, однако, можно решить, каким образом эта карфагенская область попала под власть Птолемея. В данном случае придется удовлетвориться фактом, что в 322 г. Птолемей однозначно проводил экспансионистскую, если не сказать имперскую, политику по отношению к своим карфагенским соседям.

(С чьими интересами была связана едва ли используемая в земледелии прибрежная полоса между Филеновыми Алтарями и Башней Евфранта? Сама по себе эта прибрежная полоса едва ли имела какое-либо значение: ведь единственные три больших города между Большим и Малым Сиртами — Лептис, Эя и Сабрата — находились к западу от Башни Евфранта. Если эта прибрежная полоса, отвлекаясь от ее логистического значения в случае когда-нибудь предпринятого похода против Карфагена, не могла иметь в глазах Птолемея никакого значения, то иным, возможно, был конечный пункт — Башня Евфранта. Дело в том, что от этого пункта можно было без больших трудностей достичь района оазиса Джофра, а оттуда — Феццан, а из Феццана древнейший торговый путь вел к сердцу Африки озеру Чад. В самом Феццане внимание привлекали две вещи — золото и слоновая кость. Интерес Птолемея I к сахарскому золоту тем более