На линии огня - Валентин Георгиевич Сержантов

Однажды бригаду направили на монтаж газопровода. Чтобы не задерживать дальнейшие работы, следовало за короткое время смонтировать газопровод длиной в 667 метров. Всей бригадой думали, как быстрее и лучше это сделать. Решили собрать его прямо на земле, тут же клепать, а потом готовым поднимать. Время сэкономили почти наполовину! Это был новый рекорд калмыковцев!

В Горном управлении по ряду причин задержалось сооружение фундамента под рудодробилку. Это задержало ее монтаж.

Комсомольцы-монтажники решили собрать дробилку параллельно с кладкой фундамента, поднимать и устанавливать ее не частями, как делали до этого, а полностью. Вес дробилки — почти три сотни тонн. Высота подъема — несколько метров.

— Пустая затея, — категорически заявил американский консультант мистер Робинс, — необходим портальный кран, а вы его не имеете.

Когда комсомольцы настояли на своем, инженер Робинс заявил, что не отвечает за последствия и покинул участок… Вскоре комсомольцы подняли и установили дробилку. Прибыв на «место происшествия», Робинс в изумлении снял шляпу. Корреспондент одной из газет стал его фотографировать. Но произошла какая-то осечка.

— Не огорчайтесь, — сказал Робинс, — заряжайте новую кассету. Я сниму шляпу еще раз. Пусть весь мир увидит, что Америка склоняет голову перед большевистским упорством…

В 1932 году проходил обмен комсомольских билетов.

Кого назвали на Магнитострое в числе первых? Только самых лучших, самых достойных. На строительстве коксохимических печей, это, без сомнения, был Виктор Калмыков. Газеты в те дни писали: «Тот, кто ждал от Калмыкова напыщенного, пафосного, наполненного клятвами верности мировой революции ответа, жестоко ошибся. Его речь была проста: «Товарищи, получая этот новый билет, скажу, что обязательство, взятое нашей бригадой, выполнено… на 350 процентов». Ему был вручен билет № 7238982.

Виктор Калмыков строил коксохимкомбинат. Здесь он стал застрельщиком социалистического соревнования. Потом его бригада одной из первых перешла на хозрасчет. При участии Калмыкова была организована сквозная бригада имени Магнитогорского комсомола, поставившая ряд производственных рекордов.

Трудовые свершения сопутствовали обмену комсомольских документов.

Такова традиция Ленинского комсомола. И эта традиция не только со временем не потускнела, но пополнилась более глубоким смыслом. Сегодня обмен знаменует новый рубеж в большой организационно-политической работе, направленной на повышение активности и дисциплины каждого члена нашего Союза.

М. Верниковская

ЭТО НАШЕЙ ИСТОРИИ СТРОКИ

ПОЧТОВЫЙ РЕПОРТАЖ

Письмо из Магнитогорска, ноябрь 1972 г.

…Пишу тебе накануне великого праздника. Те десять дней, что потрясли мир, — начало всему, что мы любим, чему радуемся, чем дорожим. Это и начало Магнитки. Мы были ее первыми трудовыми резервами. Наша ударно-комсомольская школа горно-промышленного ученичества имени Макса Гельца — комсомольская юность Магнитки, наше комсомольское братство. «И песни нравились одни, и разговор один…» Давно пора продолжить разговор, отчитаться перед Магниткой за все, что удалось и не удалось свершить. Несмотря на прожитые годы, я иногда говорю себе: все еще впереди. Ну, вот эта наша встреча, наш Пленум друзей. Я продолжаю поиски горпромучников. Очень хочется собрать всех, вспомнить, как все начиналось…

Лелька

Пять лет вела она поиски. Обратилась на Московское радио: вдруг кто-то услышит знакомое слово — горпромуч. Письмо пошло во Всесоюзный эфир. И первые отклики пришли в Магнитогорск, на проспект Ленина, 10 — Елене Евгеньевне Разумовой. Находила одних, те искали других. Леля делилась радостью:

Письмо из Магнитогорска, март 1974 г.

…Ура! Объявился Коля Гастилович! В генеральском чине. Живет в Минске. Узнал от ребят и поздравил меня с присвоением звания заслуженного работника культуры. Я работаю. В редакции, как всегда, суматошные дела, дежурства. Так что переписке отвожу ночь. Иногда до двух часов не ложусь, пишу письма по разным адресам, в редакции газет, адресные бюро.

Еще одна радость: нашелся Иосиф Шадур. До сорок четвертого года он учительствовал в Красноярском крае. В 1944 году его послали в освобожденные районы Белоруссии. С того времени живет в Бресте, преподает. «Обнаружил» его Коля Гастилович. Мы здесь создали оргкомитет — я, мой Виктор, брат и сестра Бекреевы, Зина Лаборешных — жена нашего комсомольского вожака Бени Вайнштейна (он погиб на фронте). Ведем активную работу по подготовке к встрече.

Лелька

Леля с друзьями проведет эту встречу в декабре 1975 года. Через год, когда по цепочке поиска откликнутся еще многие горпромучники, состоится вторая встреча в Магнитке. Потом она напишет:

«Радостей от встреч много. Какие судьбы! Что было со страной, то было и с нами. Все значимее, ярче и драматичнее, чем рисовали в тридцатые годы наши головы романтиков.

У меня одна беда: «мотор» плохо тянет. А столько живого материала! Врачи кладут в больницу, а я бегу в ПТУ — рассказать о нашей комсомольской юности. Пока борюсь с недугом стоя».

Не поборола…

Я не знала тогда, что буду писать эти страницы. Когда не станет Лели, письма горпромучников потекут ко мне, и я приму почтовую эстафету.

Друзья юности присылали воспоминания о былом, пережитом и связали обязательством — сделать то, что собиралась Леля: рассказать о поколении комсомольцев, биография которых начиналась в горячее время строительства Магнитки. Они сами начали эту повесть в своих письмах.

Так родился почтовый репортаж.

* * *

Холодным октябрьским вечером 1930 года на станцию прибыл вагон теплушек. Из открытых дверей вытягивали тонкие шеи подростки и с удивлением читали надпись на вагоне — «Станция Магнитогорск». На студеную землю, кружась, падал колючий снег. Вокруг — штабеля тесового леса. К подножию высокой горы уходила пробитая в бурой степи дорога.

Из станционного вагона вышел дежурный в красной фуражке, устало посмотрел на приезжих и громко сказал:

— Слушай мою команду! Разбейтесь на десятки. Выберите старост. До наступления темноты каждая группа поставит себе палатку.

Объединялись по признаку землячества: кыштымцы, тагильчане, воронежцы… Одна группа оказалась сборной. Здесь никто никого не знал. И тогда Колька Франчук из Башкирии выкрикнул фамилию своего друга и тезки Николая Гастиловича. Все посмотрели на парня в легком пиджачке, опиравшегося на костыль, и — избрали старостой. Получили большую брезентовую палатку, десять топчанов, десять матрацных наволочек, печку «буржуйку» и подвесной фонарь. Дежурный повел прибывших по торной дороге к горе. На пологом склоне вбил в землю колышек и сказал: «Здесь!»

Вблизи высокая гора темнела желто-коричневыми срезами. Ее плоская вершина курилась бело-молочным снежным туманом.

Внизу ветер крутил поземку, рвал из рук брезент. Высокий белокурый паренек, поставив топчан, достал из кармана тоненькую книжечку и громко прочитал: «Я знаю, город будет, я знаю — саду цвесть…»

Письмо из Минска, июль 1977 г.

…Таким я увидел в тот вечер Василия Милованова. Часа за два