Нелепая смерть. Загадочные и трагичные истории из практики патологоанатома - Мишель Уильямс

еще. Нужно помнить, что по роду службы мы пять (а то и семь, если не повезет с уик-эндом) дней в неделю имеем дело со смертью. Уважение к мертвым — наш главный принцип, но, поскольку мы фактически живем в морге, нам необходимо и человеческое общение. Поэтому мы никогда не упускаем возможности поболтать и посмеяться. Порой разговоры приобретают более личный характер, и между людьми возникает дружба. Я даже невольно прикидывала, в какое бюро я бы обратилась, если бы пришлось хоронить кого-то из родных. Одно из немногих преимуществ нашей работы состоит в том, что мы лучше всех остальных знаем, кто сможет достойно проводить в последний путь не только твоих близких, но и тебя самого. Мы постигаем это в процессе работы, хотя остальные думают об этом, лишь когда настает пора. Мы здесь приходим к пониманию, что смерть, в сущности, — это единственное, что придает жизни смысл. Остается лишь надеяться, что, когда выпадет срок, мы встретим ее достойно.

Среди ритуальщиков у меня были свои фавориты. Они всегда улыбались, когда мы открывали им дверь, ценили наше время, никогда не приходили, пока мы не закончим и не наведем порядок, и часто просто заглядывали, чтобы выпить кофе и поболтать. Эти парни не доставляли нам хлопот, и мы, в свою очередь, готовы были сделать все, чтобы не создавать им неудобств. Если им, к примеру, нужны были срочные похороны, они сообщали об этом заранее, хотя были и такие, кто звонил непосредственно утром, надеясь, что уже к обеду все будет в наилучшем виде.

Безумно интересно слушать истории ритуальщиков, которые имели место еще до выхода сериалов вроде «Места преступления» или «Безмолвного свидетеля». От некоторых рассказов дух захватывало — я просто отказывалась верить, что такое могло быть на самом деле. Другие же были невероятно смешными.

Помню, как однажды выдавала тело работнику похоронного бюро. В разговоре я заметила, что давненько не видать его коллегу, который раньше всегда приезжал с ним. Он рассказал, что этот коллега пару недель назад организовывал похороны. Ему нужно было забрать родственников из дома, чтобы они сопровождали гроб, который находился в том же доме. Он заехал за ними на катафалке, родственники расселись, и машина медленно и торжественно покатила к крематорию. Все шло своим чередом, ничто не предвещало беды. Когда прибыли на место, коллега должен был выйти из машины и открыть дверь для скорбящих, чтобы те вышли и проследовали в церковь. Стоило ему открыть дверцу водительского сиденья, как он вывалился из катафалка лицом вниз, да так и остался лежать. Он был смертельно пьян. Никто не заметил, в каком он состоянии, потому что за лимузином в гараж он отправился прямо из дома. В дороге его от родственников отделяло стекло, сквозь которое не проникали алкогольные пары. А ехали они так медленно, что никому и в голову не пришло, что водитель вдребезги пьян. Кроме того, речь шла о похоронах — событии торжественном и печальном. Никто даже и подумать не мог, что работник похоронной конторы весь вечер накануне славно отдыхал, да еще и с утра пораньше крепко заложил за воротник. Это был его последний день в бюро.

А еще были истории о гробовщиках и о великолепных дубовых или буковых гробах стоимостью в сотни фунтов, из которых вдруг вываливались днища, и покойники падали на землю, потому что днища были сделаны из дешевой фанеры. Я слышала рассказы о ритуальщиках, которые забывали сообщать безутешным родителям умершего ребенка, что врачи оплатили все расходы по кремации, и брали с них деньги повторно. Были даже случаи кремации не того тела…

Клайв божился, что эти истории — чистая правда, но я не была в этом уверена: он всегда все преувеличивал. Большинство работников похоронных контор, которые приезжали к нам за телами, были достойными людьми, они жили нормальной жизнью и ответственно относились к своей работе. Они умели дистанцироваться от того, что их окружало, и сохраняли человечность. Конечно, встречались и такие, кто видел в этой работе путь к быстрому обогащению и вел себя не самым достойным образом. Но родственники платят нам не за советы, и мы не стремимся действовать по произволу.

Мне повезло, что я быстро это поняла. Если в моей работе и есть какие-то преимущества, то это — одно из них.

Глава 35

Всем нам было очевидно, что Мартин Малькольм Бест — не самый везучий человек, но все же в чем-то везло и ему. К семидесяти семи годам он перенес кучу операций и мог похвалиться множеством хронических заболеваний. Когда я раздевала его на секционном столе, его тело напоминало схему лондонского метро — столько на нем было шрамов. Он мог служить неопровержимым доказательством эффективности государственной системы здравоохранения. Ноги были плотно перебинтованы — я знала, что Эд захочет снять бинты, поэтому принялась за дело. Меня ожидал жуткий сюрприз: ноги несчастного мистера Беста сильно отекли и напоминали ноги больного слона, пораженного неведомым кожным недугом. На кончиках пальцев виднелись язвы, а ступни были покрыты отвратительными коричневыми наростами. Запах стоял соответствующий, и мне нелегко было справиться с тошнотой. Мистер Бест явно был очень болен. А еще у него был слуховой аппарат.

Все это было очень интересно, но даже я понимала, что могло убить его: на правой руке имелся глубокий разрез. Частично он был зашит, но значительная часть буквально зияла — разрез был настолько глубок, что я видела кость.

Приступив к эвисцерации, я поняла, насколько сильно бедный мистер Бест нуждался в медицинской помощи, пока был жив. Он перенес операцию на сердце — у него извлекли вены из ноги и заменили ими артерии (коронарное шунтирование). Я знала, что это очень серьезная операция. Кроме того, у него оказалось три почки — две находились, где положено, хотя выглядели не слишком здорово, а одна располагалась в левой части таза. От Клайва я уже знала, что это была пересаженная почка, которая после операции выполняла все основные функции.

Документов я еще не видела и обстоятельств смерти мистера Беста не знала. Единственным тревожным признаком был разрез на руке. Эд при вскрытии ничего не сказал, и причину смерти я узнала только в кабинете, за кофе. Клайв спросил:

— И отчего же он умер?

— Как я и думал, истек кровью, — Эд надкусил шоколадку. — Неудивительно, ведь мы обнаружили его в инвалидном кресле посреди лужи крови.

— Как же он смог так сильно разрезать руку? — полюбопытствовала я.

— Мистер Бест