Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький

Дион Кассий: «Адриана, несмотря на то, что правил он с исключительным милосердием, тем не менее, сурово порицали за то, что в начале своего правления и на исходе жизни казнил несколько лучших мужей, – из-за этого ему едва ли не было отказано в посмертном обожествлении. В начале его правления умерщвлены были Пальма, Цельс, Нигрин и Лузий: первые двое – за то, что они якобы собирались убить его на охоте, остальные по каким-то другим обвинениям, но на самом деле причиной их смерти было то, что они пользовались огромным влиянием и славой. Адриан был настолько уязвлён возникшими в связи с их гибелью толками, что выступил с оправдательной речью и клятвенно заявил, что не отдавал приказа о их казни»[281].

Элий Спартиан: «Он благополучно избёг покушения, которое готовился совершить на него во время жертвоприношения Нигрин совместно с Лузием и многими другими, хотя Адриан назначил его в преемники себе. Вследствие этого Пальма был убит в Террацине, Цельс – в Байях, Нигрин – в Фавенции, Лузий – в пути, – всё это по приказу сената, против воли Адриана, как он сам пишет в собственном жизнеописании. Поэтому, дабы опровергнуть в высшей степени неблагоприятное мнение, будто он позволил одновременно убить четырёх консуляров, Адриан немедленно вернулся в Рим, доверив управление Дакией Турбону и удостоив его – для придания ему большего авторитета – звания префекта Египта. Чтобы положить конец толкам о себе, он по прибытии произвёл раздачу народу в двойном размере, несмотря на то, что в его отсутствие каждому уже было выдано по три золотых. Принеся в сенате извинения, он клятвенно обязался не наказывать ни одного сенатора без постановления сената»[282].

Оба римских автора сходятся в одном: Адриан не отдавал приказа об убийстве Нигрина, Пальмы, Цельса и Лузия. Обстоятельства же заговора, конкретные причины расправы над каждым консуляром толкуются ими по-разному. Отсюда никакие из них не кажутся убедительными. К примеру, во время какого жертвоприношения собирались Нигрин с Лузием и загадочными многими другими убить Адриана, если сам император пока что пребывал в далёкой Дакии, Нигрин находился в Террацине – за пределами Рима, а Лузий Квиет вообще пребывал в пути непонятно куда и откуда? А Дион Кассий уверенно пишет, что это Пальма и Цельс собирались убить Адриана на какой-то там охоте, а Нигрин и Лузий Квиет умерщвлены были исключительно за свою известность, влияние и славу… Последнее, кстати, как раз сомнений не вызывает, ибо и Нигрин, и Лузий Квиет известностью, влиянием и славой обладали превеликими, что по определению делало их опасными для новоиспечённого императора.

Потому обе версии задуманных покушений, что во время некоего жертвоприношения, что на какой-то там охоте, да и совершенно разными людьми настолько неубедительны, что и рассматривать их всерьёз просто невозможно. А вот значимость, влияние, богатство, слава, великие заслуги в минувшее царствование, во многом аналогичные достоинства самого Адриана превосходившие, – вот это самые резонные причины их устранения. Здесь сомнениям, пожалуй, даже места нет. Не забудем, что Цельс и Пальма были постоянными врагами Адриана ещё при жизни Траяна. Более того, якобы они ещё в те времена навлекли на себя подозрение в стремлении к тирании[283]. Последнее обвинение выглядит ну совсем уж нелепо. Какое стремление к тирании при живом-то Траяне, тогда в расцвете здоровья и сил пребывавшем?! Скорее всего, эта выдумка – ещё одна попытка оправдать расправу над ними.

Наконец, для составления заговора требуется по меньшей мере пребывание заговорщиков в одном месте, где им был бы обеспечен лёгкий постоянный контакт. А тут-то, пожалуйста: один в Террацине, другой в Байях, третий в Фавенции, а четвёртый вообще непонятно где… Притом, что все четверо люди очень неглупые, в верхах власти немало времени пребывавшие… Ну никак не могли они так бездарно заговор организовать. Думается, если бы люди с таким опытом, влиянием, возможностями действительно порешили бы плести нити заговора, то Адриану пришлось бы туго… Вот потому-то и говорить о каком-то там «заговоре четырёх консуляров» не приходится[284]. Была просто превентивная расправа над потенциально опасными людьми. Тем более что у них у всех были основания не жаловать Адриана, у двоих из них даже с прошлых времён. Да и то, что новый курс имперской внешней политики был всем четырём решительно противен, только усугубляло положение.

Особое внимание среди «заговорщиков» занимает личность Гая Авидия Нигрина. Это был известный в Риме человек. Он составил себе имя, ещё будучи плебейским трибуном. Плиний младший в своём письме Валериану так оценивает ораторское искусство Нигрина в бытность его трибуном: «Нигрин, народный трибун, произнёс красноречивую и содержательную речь: он жаловался, что адвокаты превратили свои выступления в доходную статью, что они за деньги сговариваются с противной стороной, объединяются для ведения тяжб и считают славным делом, раздевая сограждан, крепко и верно наживаться. Он прочёл главы законов, напомнил сенатские постановления и в конце сказал: так как законами и сенатскими постановлениями пренебрегают, то надо просить принцепса положить конец таким злоупотреблениям. Через несколько дней указ принцепса, в меру строгий: ты его прочтёшь, он есть в официальных сообщениях»[285].

Так что был Нигрин открытым и мужественным борцом с коррупцией в правосудии. Более того, борцом успешным, ибо добился своим выступлением обращения сената к принцепсу и указа императора в ответ на это обращение. В меру строгого указа. Так что поддержал правитель Римской империи трибуна народного. Известно также, что в 110 году Нигрин стал консулом, был легатом то ли в Дакии, то ли в Мёзии, а может, и там, и там. С Адрианом не враждовал. Потому, наверное, и определил тот сего достойного человека себе в преемники. Но, думается, быстро в нём разочаровался. Почему? Мы не можем этого знать. А что, если честному Нигрину претил способ обретения Адрианом усыновления и, соответственно, императорской власти, и он не сумел этого скрыть от других людей из окружения нового императора? Кто знает…

Но вот, кто взял на себя ответственность за расправу над четырьмя выдающимися людьми предшествующего царствования? Здесь надо помнить, что Адриан подчёркнуто почтительно относился к памяти Траяна. Он почитал как образцы для себя биографические рассказы о Сципионе Эмилиане, Метелле Македонском и особенно «о своём отце Траяне»[286]. Конечно же, в неведении Адриана о готовящейся расправе над четырьмя консулярами стоит усомниться. Никто в Риме не посмел бы решиться без согласования с императором лишить жизни, да ещё и по очевидно нелепым обвинениям ближайших к покойному