Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький

преемникам – Антонию Пию и Марку Аврелию, никакой самостоятельности сенату не предоставлял[292]. Но главное здесь то, что сам сенат ничего подобного у императора и не просил. Твёрдая гарантия безопасности – клятвенное обещание императора не казнить ни одного сенатора без приговора самого сената и выражение императором всемерного уважения сенату – вот, собственно, и всё, что сенаторы требовали от императорской власти. Таким образом, с 96 по 180 год в Римской империи, можно сказать, звучала властная симфония сената и престола. К обоюдному удовольствию. Адриан замечательно понимал суть этой симфонии и всемерно содействовал ей. По словам Элия Спартиана, он резко порицал тех императоров, которые не выказывали уважения сенаторам. Мужу своей сестры Сервиану он оказывал такое уважение, что при его приходе всегда выходил ему навстречу из своей комнаты. Не забудем, что в своё время, ещё при правлении Нервы, отношения Сервиана и Адриана были прескверные. Сервиан даже, как мы помним, прилагал немало усилий для компрометации шурина в глазах Траяна. Ныне же могущественный император охотно демонстрировал своё великодушие.

Клятву свою сенаторам Адриан тоже дал вослед Траяну. Мы хорошо помним обстоятельства этой клятвы, которой предшествовала гибель четырёх консуляров. Понимая, что многим неприятна и эта очевидная расправа, и отказ от завоевательной политики, Адриан изобрёл способ и в этом прикрыться именем предшественника: «Между тем он, однако, покинул много провинций, завоёванных Траяном, и наперекор всем разрушил тот театр, который заложил на Марсовом поле Траян. Это казалось тем более печальным, что все меры, вызывавшие, как мог видеть Адриан, неудовольствие, он проводил, ссылаясь на данные ему секретные поручения Траяна»[293].

Ложь, надо сказать, весьма наивная. При жизни Траяна Адриан не был им усыновлён и потому не мог получать никаких секретных поручений на своё грядущее правление. Во время «усыновления» он пребывал не в ставке умирающего Траяна, но в Антиохии, главном городе своего наместничества. Знали это многие, потому и печальна реакция на неуклюжее оправдание «антитраяновских деяний». При этом всё же не забудем, что в таковых Адриан был совершенно прав, и были все они абсолютно обоснованы. Кроме, пожалуй, снесения заложенного на Марсовом поле театра… Да и в этом случае мы не знаем истинных причин. Может, это строение просто не соответствовало эстетическим вкусам нашего героя.

Отдельные выражения недовольства не влияли ни на политику Адриана, ни на прочность и колоссальный объём его власти. Симфония императорской власти и сената совсем не походила на августовскую диархию – монархию в республиканских одеждах. Положение императора «super leges» – выше законов – никем даже не оспаривалось. Потому не сложно согласиться, что правителей Римской империи II века можно полагать «настоящими представителями просвещённого абсолютизма»[294]. Адриана, думается, в первую очередь. Ибо был он, что невозможно оспорить, самым просвещённым и интеллектуальным правителем Империи со времени божественного Юлия. Да и в последующей римской истории сопоставим с ним разве что Марк Аврелий.

Вернёмся в 119 год. Адриану в течение его удалось «избавиться от людей, кто помог ему избавиться от тех, кто могли быть опасны»[295].

Сообразительный Аттиан сам обратился к Адриану с просьбой освободить его от должности префекта претория. Император с радостью удовлетворил его просьбу, передав, как мы помним, сей важный пост верному ему Турбону. Был заменён и второй префект претория Симил. Его сменил назначенный Адрианом Сентенций Клар. В том же году ушла из жизни тёща Адриана Матидия, дочь сестры Траяна Марцианы, знаменитой своей добродетелью и скромностью[296]. Адриан, так и не полюбивший свою супругу (дочь Матидии) Вибию Сабину, к тёще относился, как мы помним, с превеликим почтением. В честь Матидии даже устраивались гладиаторские бои. Весть о её смерти глубоко огорчила императора. На её похоронах он произнёс речь. Фрагменты её сохранились, будучи высечены на каменных плитах[297]. По предложению Адриана сенат причислил Матидию к сонму богов, был сооружён храм Матидии. И как остроумно заметил один из современных биографов Адриана, «пожалуй, впервые в истории зять настолько обожествлял тёщу, что даже воздвиг храм в её честь»[298].

Не забудем, однако, что Матидия наряду с Сабиной сыграла важнейшую роль в обретении Адрианом высшей власти, и её он не должен был опасаться в отличие от Аттинана. Тому, кстати, принцепс в дальнейшем к званию сенатора добавил ещё и знаки консульского достоинства, «он этим показал, что большей награды он ему дать не может»[299]. Поначалу Адриан, кстати, подумывал о том, чтобы расправиться с Аттианом, тем самым окончательно свалив исключительно на него гибель четырёх консуляров. Но, как мы видим, нашёл куда более тонкий способ устранения от власти своего бывшего опекуна: отставка с должности, дающей реальную власть, и дарование замечательно почётных – сенатор, консул – должностей, но никаких действительно властных полномочий не дающих.

Как сам Адриан осуществлял свои властные полномочия? «В третий раз должность консула (119 г.) он выполнял только четыре месяца и в это время часто занимался судебными делами. Когда он был в Риме или в его окрестностях, то неизменно участвовал в ординарных заседаниях сената»[300]. Ведь он принцепс! Первый из сенаторов! Цените такое к вам отношение «patres conscripti», «отцы, внесённые в списки»!

В это же время Адриан сумел облагодетельствовать соседние с Лациумом земли области Кампания, центром которой была знаменитая Капуя, где некогда грозный Ганнибал вкусил столько радостей жизни, щедро предоставленных ему кампанцами, что напрочь запустил дела военные, позволив римлянам восстановить свои силы после катастрофы при Каннах в 216 г. до Р.Х. В Капуе же находилась знаменитая школа гладиаторов ланисты Лентула Батиата, из которой сбежало 78 гладиаторов во главе со славным Спартаком. Сей скромный по числу беглецов побег вскоре обернулся для римлян настоящим кошмаром грандиозной войны, охватившей всю Италию, когда число воинов Спартака исчислялось десятками тысяч… На морском побережье Капуи, самой благодатной, как справедливо считалось, области Италии, находились курортные города, где были виллы всей римской знати, прежде всего знаменитые Байи…

Так вот, после замены на постах префектов претория Аттиана Турбоном, а Симила Сентенцием Кларом, «удалив с должности префекта этих людей, которым он обязан был своей императорской властью, Адриан отправился в Кампанию и облегчил положение всех её городов своими благодеяниями и щедротами, причислив к своим друзьям всех её лучших людей»[301].

Вернувшись в Рим, «он часто присутствовал при исполнении преторами и консулами их должностных обязанностей, принимал участие в пирах друзей, посещал больных по два и три раза в день, в том числе некоторых всадников и вольноотпущенников, утешал их,