По обе стороны океана - Даниил Григорьевич Гуревич

мама пристально, словно изучая, на меня смотрела и не задала ни одного вопроса. Спрашивала бабушка, глядя на меня доброжелательно и даже ласково. Она расспросила меня о моей семье, где я учился, какую должность занимаю. А в конце вдруг сказала, что очень за Вику рада. От этих слов лицо у матери Вики сразу перекосилось. Я это заметил и понял, что гладко у меня здесь ничего не получится. Так оно довольно скоро и оказалось.

Утром, после завтрака, Вика показывала окрестности. Мы забрели на какой-то холм. Вокруг не было ни души. Мы легли на траву и, как всегда, наполовину обнажившись, начали ласкать друг друга. Она моментально завелась, вжалась в меня своим горячим телом и застонала. Но вскоре ее стоны перешли в настоящий крик. Это как никогда завело меня, и я уже готов был овладеть ею, но в последнюю секунду остановился.

На обед Викина мама устроила мои смотрины. За раздвинутым столом сидело человек двадцать, не меньше. О чем шел разговор, я не помню, но хорошо помню свое не очень радужное настроение от этого застолья. На следующий день мы с Викой пошли в гости к ее двоюродной сестре, жившей со своей мамой в пяти минутах ходьбы. Вообще, за все пребывание у Вики я не видел ни одного мужчины, кроме Гены. Я забыл упомянуть, что спал я в одной комнате с Генкой, и под кроватью у него стояла хрустальная ваза, куда он ночью писал. Зато во всем доме я не заметил у них ни одной книги. Викина тетя, присутствующая вчера на моих смотринах, прекрасно меня встретила, накрыла в саду стол. Во время разговора она вдруг предложила нам денег, чтобы мы куда-нибудь на недельку съездили. Я сказал, что мы подумаем, но деньги у меня есть. Возвращаясь к Вике домой, я понял, что я ее маме категорически не понравился… Уже через день утром она прислала за мной машину, которая отвезла меня в ее ресторан. Встретила она меня в своем кабинете.

– Что бы там ни говорила Викина бабушка, я считаю, что ты не пара моей дочери. Она достойна гораздо большего, – были ее первые слова. – Я хочу, чтобы ты уехал и больше с моей дочерью не встречался. Ты еврей, и думаешь, что перехитришь меня. Так вот, я армянка, и мы сами достаточно хитрые. Если ты думаешь, что в Ленинграде наплюешь на меня, то ошибаешься. Моя дочь всегда делает то, что я говорю. Да и мой сын будет за ней наблюдать. Самолет через три часа. Вот тебе билет, – закончила она и протянула мне его.

– Мне не нужен ваш билет. И машина ваша не нужна. Я возьму такси, – довольно грубо ответил я и вышел из кабинета.

Вика сидела на диване со своей близкой подругой и со слезами на глазах жаловалась, что ей никогда в жизни не везло. Но горя я в ее голосе не почувствовал, как и не поверил в искренность ее слез. Увидев меня, она, продолжая плакать, обняла меня и стала оправдываться. Она не может ослушаться и огорчить маму. Она всегда делала все, что она ей велела. Так у них в семье принято с тех пор, как умер папа. Я пошел собирать вещи. Когда я прощался с бабушкой, та заплакала. Вскоре подъехало такси. Я просто обнял Вику и пошел к машине. Она стояла с подругой и смотрела мне вслед. Я посмотрел в заднее стекло. Машина еще не успела скрыться за поворотом, а Вика с подругой уже пошли в дом. Я не мог поверить во все происходящее. Я мог понять эту суку мать: она искренне верила, что найдет для своей красавицы дочери лучшую пару. Но Вика! Что же это у нее была за любовь такая, которая сразу испарилась по первому же требованию матери.

Прилетев в Ленинград, я сразу же лег в больницу залечивать свою язву. Оттуда я позвонил Рае и попросил сообщить мне, когда вернется Вика. Я знал, что любовь нашу уже никогда не восстановить. А значит, она и не была настоящей. Мне просто хотелось еще раз посмотреть на нее и убедиться, что моя любовь тоже окончательно прошла. Если была вообще. В начале сентября позвонила Рая и сказала, что Вика уже в Ленинграде. Времени сейчас встречаться с ней у меня не было. Мы уходили в короткий рейс в Амстердам, и я решил позвонить Вике, когда вернусь. Вернувшись, я опять позвонил Рае и попросил передать Вике, что буду ее ждать в «Лакомке» в субботу в семь часов. Договариваясь с Раей, я не знал, что именно в ту субботу моя жизнь навсегда изменится.

Глава пятая

Валя

Я уже давно пришел к выводу, что вся наша жизнь – это цепочка предопределенных случайностей.

Мамуля в вечер моего прихода с рейса решила, как она это называла, закатить обед. На нем Ленуся отозвала меня в сторону и обратилась ко мне с просьбой. У нее в отделе работает Валя Зарецкая. Настоящая красавица, которая недавно разошлась со своим пьяницей мужем. Она очень одинока. «Можешь ли ты познакомить ее с кем-нибудь? А лучше всего с Ситкевичем. Он очень интересный мужик», – сказала мне Ленуся.

– Но он же женатый? – удивился я.

– А ей жених не нужен, – сказала она. – Ей нужно развеяться.

Я позвонил Ситкевичу и предложил познакомить его с красивой только что разведенной женщиной. Разумеется, Ситкевич сразу согласился. Мне же вдруг пришла идея совместить это знакомство с моей встречей с Викой. Я решил, что это будет еще одним доказательством того, что Вика мне стала абсолютно безразлична. Ленуся позвонила мне и, описав, как выглядит Зарецкая и в чем она будет, сказала, что я должен ее встретить в субботу в половине седьмого вечера около автоматов на станции метро «Невский проспект». Ровно в шесть тридцать в метро вошла молодая стройная женщина в синем плаще и в большом малиновом берете. Как и описала Зарецкую Ленуся. И еще она сказала, что Валя Зарецкая – красавица. Так оно и было. Совершенно необыкновенная красавица. Но если красота Вики была яркой, броской и вместе с тем пустой, то у Зарецкой красота была не вызывающей, а наоборот, глубокой, исходящей изнутри. Ее медного цвета волосы были рассыпаны ниже плеч по спине. У нее был высокий лоб, заканчивающийся широкими дугами бровей. Небольшой с легкой горбинкой носик. Небесно-голубые светящиеся глаза смотрели на тебя искренне и доброжелательно. Под плащом угадывалась