Арабская ночь. Табу на любовь - Амира Ангелос

— Уверен? Так фартит.

— Да. Абсолютно.

Когда мы оказались вновь на улице, ощущаю легкий шум в голове. От атмосферы, эмоций, бессонных будней.

В машине на обратном пути Кир достает маленькую бархатную коробочку.

— Это тебе. За удачу.

— Что это? Не надо…

Он открывает сам. Тонкий золотой браслет. Почти невесомый. Изящная филигранная работа. Маленькое солнце на тонкой цепочке.

— Кирилл, это очень красиво, но…

— Слава, это безделушка. Сувенир на память. И ты действительно приносишь удачу.

Надевает браслет на мою руку.

— Спасибо…

Вот и снова холл гостиницы. В такой час обычно тут почти никого нет, но сегодня довольно большой заезд, много людей, и на нас все обращают внимание. Очень много любопытных взглядов. Мы заходим, как пара голливудских актеров посреди ковровой дорожки.

Кирилл крепко держит меня за талию, и в его шаге чувствуется спокойная уверенность. Я чуть наклоняю голову к его плечу. Несмотря на удовольствие и новые впечатления, я устала до ноющей ломоты в пояснице, до звона в висках. Предвкушаю пенную ванну и мягкую постель. Завтра рано вставать на работу. И это ничуть меня не угнетает.

Кирилл показал мне сегодня, какую жизнь может подарить. А я поняла что меня вполне устраивает моя нынешняя. И эта мысль дарит гармонию внутри. Что может быть лучше?

Кожу продолжает покалывать во всех местах от непривычно пристального внимания. Наверное, вновь прибывшие гости гадают, кто же мы такие.

Мы идём по широкому мраморному мосту, выложенному узорами, дальше вдоль магазинов с затемненными витринами. Где-то с краю звучит тихий саксофон. — лайв-музыка в баре еще не закончилась. Кирилл что-то говорит, и я почти не слышу его, находясь в состоянии расплавленного шелка и сладкой истомы.

Поворачиваем к бару. Дискотека в самом разгаре, народ веселится. И тут я вижу…

Сбиваюсь с шага. Пятка неловко скользит по мрамору, и если бы не Кирилл, я, возможно, споткнулась бы на ровном месте. У меня галлюцинации?

Я продолжаю видеть Юсуфа, который стоит у стойки платного бара, небрежно облокотившись, с бокалом виски в руке.

Он стал другим. Чуть жестче в лице, волосы короче, щетина грубее. Как будто не просто время прошло, а мир проехал по нему катком, но не сломал, только придал остроты. Или это мое воображение? Может просто новый постоялец, похожий?

Его взгляд встречает мой. Прямой. Колющий. Без права отвести глаза.

Нет, так только он умеет смотреть. Пронзая насквозь.

Так нельзя смотреть. Это непристойно! Грубо!

И при этом не выказывает ни малейшего намерения подойти…

В ушах звенит. Воздух становится густым, как патока. Мне не хватает кислорода. Сердце колотится, как птица в стеклянной банке.

А мне нельзя так реагировать. Это тоже ненормально. Мы — абсолютно чужие друг другу люди. Даже не любовники!

Вокруг — смех, фразы, вспышки телефонов. Я и не заметила, как нас с Кириллом окружила толпа: аниматоры, гости отеля. Все хотят поздороваться. Осыпают комплиментами.

— Вы такая красивая пара!

— Откуда путь держите?

— О, казино? Ты же выиграл, да, Кирилл? Ну, раз такая спутница с тобой — точно выиграл. Поздравляем!

— Слава, вы похожи на Шерон Стоун! Помните фильм «Казино».

— О, сегодня надо будет посмотреть!

Так много разговоров, а у меня гул в ушах.

Я продолжаю парить в иной реальности своих фантазий. Да, я много фантазировала о нем. Грязно и пошло. За гранью. В своих мыслях я позволяла ему ВСЕ. Но никто и никогда не узнает какой развратной я могу быть в своем воображении.

Тем более, что в реальности все совершенно иначе.

Юсуф похоже не собирается подходить ко мне, вспоминать, что мы знакомы.

Это обидно. Я ведь ничего не сделала, чтобы он так относился. Не ответила на его симпатию? А она была вообще?

Сейчас он тоже не в одиночестве. Вокруг несколько барышень разного возраста. Явно не прочь пофлиртовать — как минимум. Смеются, касаются его руки.

Среди них — Марина.

Все внутри сжимается в одну тугую точку, из которой выходит пульс: учащенный, тревожный. Гул в ушах превращается в непрерывный шум. Я слишком устала для всего этого. Нет, это же не ревность? Было бы слишком глупо.

Тогда что? Почему так жжет?

Юсуф снова на меня смотрит. Я отворачиваюсь. Склоняю голову к Кириллу. Ища защиты. Нет, я не провоцирую в арабе ревность. Это глупо, а я — умная девочка. Наверное.

Мои руки покрываются мурашками, будто я встала под ледяной душ. Горят плечи. Щеки пылают. Кожа зудит, как после ожога. Вся эта реакция безумно бесит! Мужчина даже не поздоровался, а я — плыву?

Да что за идиотка такая.

— Я пойду отдыхать, — говорю Кириллу.

— Так быстро?

— Да, устала. Еще раз спасибо за вечер.

— Погоди немного, я договорю с Майклом, и провожу…

Глава 27

Горячая вода тонкими струями стекает по коже, смывая остатки макияжа и густое напряжение, пронзившее мышцы. Закрываю глаза, откидываюсь головой назад, прижимаясь лопатками к холодному стеклу душевой кабины. Контраст температур пробирает до дрожи, но она ничто, по сравнению с той, что бьет внутри.

Перед глазами прошедший вечер. Шумный, яркий, немного нереальный, как кадры из фильма. Я сказала Кириллу, что болит голова. Сбежала. Хотя Юсуф — причина моей внезапной «головной боли», ушел раньше. Марину я тоже не видела.

Меня пронзила ревность. Резкая, как иголка под ноготь.

Абсурдная. Глупая. Но такая… настоящая.

Словно в груди кто-то медленно выжимал сердце, как мокрую тряпку.

Кирилл, конечно, заметил, что мое настроение изменилось.

Спросил, все ли хорошо. Предложил проводить.

Я не стала отнекиваться. Хотела чтобы быстрее все закончилось.

Мы остановились у лестницы, ведущей в наш корпус. Кир бережно взял меня за локоть, наклонился ближе.

Его губы коснулись моих, мягко, нежно. Он проверял, позволю ли я.

Я не отстранилась. Но ничего не почувствовала.

Только пустоту внутри. Желание поскорее остаться одной.

Улыбнулась, прошептала «Спокойной ночи» и…

Увидела Юсуфа.

Он шел мимо, ленивой походкой человека, которому некуда спешить.

Рядом с ним — девушка. Новенькая отдыхающая. Улыбается, что-то говорит, стараясь не отстать от него. Он слушает? Или делает вид?

Проходит всего в паре метров.

И смотрит на меня.

Прямо. В упор.

Наши взгляды скрещиваются, как лезвия.

В его глазах нет ничего. Ни боли, ни злости, ни укора. Только ледяное равнодушие.

Мы с ним будто и незнакомы…

Почему тогда я ощущаю пронзительный стыд?

Столько мыслей о нем! Столько