Арабская ночь. Табу на любовь - Амира Ангелос

Иду к корпусу, по ходу движения машинально поправляя лямку на платье. Странное ощущение, будто только что прошла финальную сцену фильма, в котором не была даже героиней.

Отель погружен в вечернее спокойствие. Легкий ветерок шевелит крону пальм, фонари отбрасывают мягкий золотой свет на мощеные дорожки, ведущие к корпусам. Где-то вдалеке слышен плеск воды. Воздух пахнет морем и жасмином, с чьих-то балконов доносится приглушенный смех.

Иду по узкой дорожке, выложенной камнем, мимо аккуратных клумб, подсвеченных снизу. Ощущаю тепло прожекторов, спрятанных в листве. Каблуки глухо стучат по камню. Вот уже показался главный бассейн — огромный, темный, как зеркало, в котором отражается ночное небо и золотые гирлянды.

В этот момент за спиной раздается окрик. Мужской. Знакомый до боли.

— Слава, подожди!

Голос ударяет в спину, как струя ледяной воды. Я замираю. Не потому что хочу — просто тело отказывается идти дальше.

Оборачиваюсь к Юсуфу. Что ему от меня надо?

— Оставь меня в покое, — говорю оборачиваясь. — Тебя еще не выселили отсюда?

— Нет. Как видишь.

— И ты хочешь продолжать свои игры? Только не со мной! Мне это не интересно. Спокойной ночи!

Губы почему-то горят, горло саднит. Не хотела грубить ему. Он гость, я — персонал. Несмотря ни на что хочу оставаться профи. Ни к чему мне разборка с постояльцем отеля. Тем более от Юсуфа что угодно можно ожидать.

Но внутри — другое. Меня трясет не от гнева. Не от обиды.

От ревности. От желания. И это бесит сильнее всего.

Я собираюсь продолжить свой путь к корпусу персонала, решив срезать прохожу по самой кромке бассейна. Самого большого в отеле. Глубина четыре метра — наша любовь и гордость. Надо будет завтра искупаться — последняя мысль, и в следующий миг Юсуф резко делает шаг вперед, толкает меня… Все происходит молниеносно, как будто во сне: я теряю равновесие и лечу в воду.

Холод обжигает кожу. От неожиданности глотнула прилично. Барахтаюсь, всплываю с шумом, кашляю, отплевываюсь, волосы липнут к лицу.

— Сумасшедший! — выдыхаю, дрожа от шока. Откидываю волосы с лица. — Придурок! У тебя совсем крыша уехала?

Он стоит у края, молчит, смотрит на меня. Не понимаю выражение его лица! Покер фейс, мать его! Да что же он за мудак?

Меня трясет от холода, от переполняющей, остро-жгучей смеси ярости и тяги к нему. А Юсуф — ледяная глыба без эмоций! Плыву к лестнице, тяжело дыша. Сердце колотится так, что слышу его даже под водой. Вылезаю, и на секунду замираю на холодной плитке, мокрая, в прозрачном от воды платье, которое облепило тело, выдавая каждую линию, изгиб.

Выхожу из воды тяжело, как будто поднимаюсь не по ступенькам, а сквозь гравитацию. Капли скользят по коже, как и его взгляд — медленно, неотвратимо. Платье облепило меня, но я не поправляю его. Не прикрываюсь. Не убегаю.

Направляюсь к арабу. Медленно. С каждой секундой ближе. Он стоит в паре метров возле края бассейна. Как будто не я иду к нему, а он втягивает меня своим свинцовым взглядом, тянет за нити, зажимает в невидимые силки. Глаза потемнели, расширенные зрачки — черные, как ночь за его спиной. Он не двигается. Только смотрит. Хищник, у которого нет сомнений. Хочет, и возьмет. Но пока — выжидает. Ни единого движения.

Останавливаюсь в паре шагов.

Вода стекает по мне. Колотит снаружи, но внутри наоборот, горю. Сжимаюсь от жара и стыда за свой вид.

Мне хочется его ударить. Сказать, что ненавижу. Спросить, зачем он так поступает. Но ни одно из этих слов не проходит через горло.

Юсуф разглядывает меня медленно, как будто пытается запомнить каждую каплю, каждую складку ткани, прилипшую к телу. В этом взгляде столько желания, что воздух между нами становится плотным и потрескивающим. Под его вниманием горит кожа. Обостряется слух. Обнажается каждая эмоция.

Не знаю, откуда это во мне, словно в ответ на безумие, которым он заразил меня, я снимаю с себя платье. Неторопливо, аккуратно. Его глаза загораются сильнее. Выжимаю ткань, как половую тряпку. Выпрямляюсь. Еще полшага. Ощущение что пространство парализует. Что двигаюсь только я. Низкий, животный огонь в темных глазах обжигает даже с расстояния.

Босая, дрожащая, в тонком белье, в следующее мгновение я размахиваюсь и бросаю платье прямо в лицо своему противнику. Изо всех сил швыряю, целясь в лицо, но Юсуф успевает поймать ладонью. Так и не отведя взгляда.

Шумно выдыхает — будто сдерживает самого себя. Теперь я вижу как он напряжен, руки стиснуты в кулаки, все тело готово к прыжку. Он не двигается, но в его неподвижности — буря, сдержанная на тонкой грани.

Улыбаюсь. Нервно, дерзко, на пределе. Подхожу вплотную. Смотрит на меня так, что пульс начинает ощутимо расти… По коже, словно электрическим током, пробегает волна, от шеи по плечам, вниз по рукам и дальше, к талии, оставляя за собой сладкую дрожь. В голове — вязкая, одурманивающая дымка, а в животе сжимается тугое, живое ожидание, от которого перехватывает дыхание.

— Тебе так нравится, да? Любишь издеваться? — спрашиваю надменно. — Что дальше? Что еще придумаешь? — голос звучит хрипло.

Я понимаю, что рискую. Ведь ничего толком о нем не знаю. Может он маньяк и хочет утопить меня. Но страха нет. Только дикое отчаяние. Понятия не имею, поцелует он меня в следующую секунду или…

Правда в том, что я жажду его поцелуя так, как когда-то жаждала дыхания после побега от прежней жизни. Хочу всем телом, каждой нервной клеткой, до сдавленного крика, застрявшего в горле. Но одновременно внутри горит злость.

Жажда ответить.

Что это вообще было? Салат, теперь бассейн… Что он, подросток? Это такие ухаживания?

Или просто развлекается?

Я медленно подхожу вплотную. Внутри — буря, но снаружи я спокойна.

В глазах араба ожидание. Предвкушение. Ни один мужчина никогда не смотрел на меня так неотрывно.

И вдруг резко начинает срывать с себя рубашку. Несколько пуговиц отлетают в разные стороны. Юсуф набрасывает мне рубашку на плечи, ткань обволакивает меня запахом дорогого парфюма и раскаленной мужской кожи.

— Ты такой заботливый, — шепчу. Он неотрывно смотрит на мои губы. Смотрит, будто может прочесть по ним мое настоящее желание. И я… чуть подаюсь к нему. Между нами остаются миллиметры… И натянутая, как тетива, тишина.

А потом резко, на вдохе, со всей силы я толкаю его