90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

Мои отношения сослуживцами

Мое воспитание на классической литературе, на законах Конституции 1936 г. или еще что, я даже не задумался и вел себя всегда без угодничества, без прислуживания и «поклонов». Я выполнял как должностные обязанности и рассматривал всех как людей с равными гражданскими человеческими правами, выполнял различные поручения. Субординация в голове моей не укладывалась. Честь отдавал как положено одинаково, что лейтенанту, что генерал-лейтенанту. И все это мне удавалось. Но на каких-то маневрах или учениях крупных мне пришлось участвовать при штабе руководства, где сплошь генералы, полковники, возможно и маршалы (1946–1948 гг.). Учения проходили в полевых условиях (в лесу) в палатках. Спали кто на стульях, кто на столе, или на земле. В штабе руководство работало не так напряженно и были «окна», чтобы поиграть в шахматы. Уже многие старшие офицеры знали мою незаурядную логику и неплохого шахматиста. В большой палатке собрались человек 6–7 любителей шахмат. Надо же какой-то полковник или подполковник (я уже не помню) с собой возил шахматы и всех обыгрывал и мне предложил сыграть. Партия была упорной, интересной и болельщики тут же шумно обсуждали наши ходы, вместе с нами шутили. Все были увлечены и не заметили как в палатку зашел командир 29 стрелкового корпуса генерал-лейтенант Хетагуров. Естественно команды: «Встать, смирно!» – Он громко рявкнул: «Встать!» и на меня – «Вон отсюда». Я конечно: – «Есть, вон отсюда!» и удалился. Получил я тогда то ли 15 суток ареста, уже забыл, но максимум. Своим начальником штаба артиллерии отправлен не на губу, а в 57 артполк в г. Галле, проведать фронтовых однополчан, погостить. Это для меня был курорт, подарок. Командир полка был рад и я тоже, и мои однополчане тоже. И вино мы пили за встречу. А когда я сказал, что в ссылке в замечательном г. Галле, они удивились. Пугачев хитро улыбаясь, мне начальник штаба артиллерии корпуса сказал, что предоставил отпуск до особого моего распоряжения. И, что ты соскучился за своим полком. И еще поблагодарил меня за хорошую подготовку и воспитательную работу, Вои я и думаю, как и чем тебя воспитывать. Вот уже чудеса бывают в жизни и в субординации и в воспитательной работе и различной оценке взглядов на разные взаимоотношения. Хетагуров – осетин, вальяжные князья, горячие кавказские сердца.

Встречался по службе я и с маршалами (Жуковым, Ротмистровым, Рокоссовским и др.), но бесед философских не было. Были распоряжения, кратко по-военному. Как-то в 1948 г. минут 5 разговаривал с Василием Сталиным (в поезде).

Позже с министрами, секретарями обкома, крайкома я всегда без всякого чувства их превосходства. Были случаи и такие, когда я отрицательное мнение и чувства к «великим» ощущал и даже высказывал. В армии высказывал лишь в случае, когда невежество жизни угрожало, а в гражданке, когда делу мешала глупость. В студенческие годы с преподавателями спорил. В 1956 г. с министром пищевой промышленности Украины, в 1958 г. с директором винзавода Олейниковым И. П. оригинальный разговор произошел. Ему все угождали по делу и без. Он решил сам проверить, что хранят рабочие в своих ячейках-шкафчиках. Естественно нашел непорядок и сделал разнос начальникам цехов. Мне повезло при сем не присутствовал. Я уже был осведомлен о разносе и явился к нему. В служебный кабинет. Меня он встретил грубо, на повышенных тонах: «Что ты распустил своих рабочих? Ты заглядывал в их раздевалки?» Услыхав такой крик, я приложил свою руку к своему уху и тихо спросил: – «Что? Что?», – я не расслышал? Он уже громко: – «Ты что оглох?». Я очень спокойно – Иван Павлович, от Вашего окрика… До него дошло и он побагровел и оторопел. Я спокойно с улыбочкой: Иван Павлович, есть такая мудрая поговорка: – «Дураки ругаются, а умные договариваются»… Пауза, что выбрать… Я, видя как он переживает. Вот здесь без лишних свидетелей, можем корректно обсудить, что кто и как сделать. Проверять содержание шкафчиков рабочих, это совсем не директорское дело. «Нельзя поднять за ногу барана». А крик – это слабость… В общем мы по деловому обсудили и другие вопросы, где должны и директор приложить свои усилия. Подобных случаев, где отстаивал очевидное, нужное и отвергал ненужное или халтурное для показухи и отчета, было множество на всем протяжении трудовой деятельности. До ее и сейчас в борьбе с бюрократией, лишним, вредным для всего человечества с перевернутым мировоззрением. Особенно опасны лишние аплодисменты толпы. Действие фанатов – к какой культуре всю эту дикость отнести? Не всякое творчество прохиндеев допустимо. Нужно видеть его конечный результат.

Магдебург, Веймер – курсы РУС

Летом 1949 г. получили радиоуправляемые самолеты РУС-2. Я попросил начальника штаба АК командировать меня в Магдебург для обучения. Он согласился и я уехал. Со мной со штаба корпуса на курсы направлен был еще сержант. Мы подружились. Он тоже старался приобрести знания – «за плечами не нести». Изучали теорию физических процессов и устройств, электровакуумных ламп, осциллографов и методику работы станций дистанционного улавливания и управления самолетов РУС-2 и «пегматит». Занятия проводили 2 капитана в 2 смены (8 часов в день). Мне нравилось получать новые знания и с интересом слушал и часто задавал вопросы. А в часы самоподготовки объяснял другим курсантам. Преподаватели это дело заметили и поручили мне заниматься с отстающими. Времени для изучения Магдебурга – только воскресные дни. По воскресеньям купались в судоходном канале Эльбы. Прыгали с перил моста (метров около 10 до поверхности воды). Дурачились и меня как-то столкнули. Я неудачно сильно зашиб голову об воду. Вынырнул, все перевернулось в голове, идет кругами. Еле выплыл на берег со сотрясением мозга. Сукровица с ушей шла, больно было челюстью шевелить, говорить и, особенно, жевать дней 5–10. К медикам не обращался, но слух был очень снижен больше месяца. На практические занятия переехали в г. Веймар. Наша станция УС-2 стояла в двух метрах от изгороди лагеря Бухенвальд. Работали до обеда 2 часа и после обеда 2 часа. Больше не разрешалось, т. к. защита от облучения – лист плекса толщиной 4 мм, 1 час оператором и 1 час – планшетистом. Работа очень напряженная. Здесь через Веймар-Берлин проходил воздушный мост союзников – авиаполеты. Все время на экране самолеты. Особенно напряженно, когда их несколько. Оператор определяет курс, высоту каждого самолета. Планшетист – время, скорость и отмечает на планшете координаты. После 2-х часов работы подходили к металлической изгороди Бухенвальда и «сбрасывали» электрозаряд. Занимались физзарядкой – бегали, прыгали, чаще игра кто кого загонит метанием учебных ручных гранат. Конечно, мы обследовали лагерь. Там