90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

В те годы мы почти не вспоминали о войне. Старательно учились и работали по восстановлению и развитию нашего народного хозяйства. В 1951 г. его родители жили уже не в Челбасской, а в совхозе «Агроном» Динского района. Дима – кремень принципиальности и порядочности, так я его тогда воспринимал, понимал и уважал. Он уже был коммунистом, но старался быть честным, справедливым, человеком слова. Это нас сближало всю жизнь и встречи. Я никогда не забывал дружбы детства и юности, терпел и свои перекосы (куда деться) и их тоже. Димка с легкостью знакомился и расставался с девочками и замужними. Я позже в этом плане интим имел и был строг к своей порядочности, я так считал. Когда в меня влюбилась 16-летняя немочка и в письме писала о готовности отдаться, я ей ответил и уговорил, что это мимолетное ее увлечение пройдет. Несмотря на бушующую и ее и мою страсть в специально снятой ею квартире, мы ограничились лишь объятиями. Теперь я сожалею, что и себя и ее обидел. Где-то в книге прочитал еще в 13–16 лет фразу: «Стоп! Застава чувству (и конечно, чести и страсти – так я понял) вход воспрещен!» В скобках мое тогдашнее понятие «Отдаваться нужно полно и навсегда – закон порядочности». Потом мне мудрецы доказали, что я глупец. Увы, очень поздно и драматично, трагично. Все должно в свое время и в меру. Димка Маховский лакал алкоголь, не чувствуя меры, стаканами и меня же обвинял: – «Что ты меня напоил?». Учился он хорошо, служил и работал честно и добросовестно.

Профессорско-преподавательские и учебно-вспомогательные кадры

В 1950 г. в КИППе обучалось порядка 600–300 студентов. Сотрудников вместе с военной кафедрой до 90 чел. И студенты и ППС работали добросовестно, старательно. Безусловно, были исключения процентов 2–3, имели слабую подготовку среди ППС, среди студентов (требования тогда были очень высокие). Были и прохиндеи, но мало, около 1–2 %. Мне очень нравились среди ППС такие, которые излагали материал кратко, четким литературным языком, с хорошей дикцией и достаточной требовательностью понимания. Это Титов, профессор физики, Новиков – металлообработка, Алексеев Н. Н. – процессы и аппараты, Морозов – сопромат и многие др. Были и шутники-оригиналы, диаметрально противоположного взгляда. Так, Измалков Л. И. (технология металлов) – очень доброжелательный человек, рассуждал так – по программе курса около 600 вопросов, в билете – 3, это 0,5 %. Студент на эти 3 вопроса ничего внятно не ответил, но посещал и выполнял практику, зачет получил, что-то он из оставшихся 99 % знает и ставит 3. Еще и так бывало. На экзамене, выдав билет, через 10 мин. Спрашивает – кто удовлетворительно готов получить? Подходи и без опроса ставит оценку. Иван Михайлович Аношин, профессор процессов и аппаратов, наоборот. Студент по билету отвечает на все 3 вопроса на 5. В программе около 1000 вопросов, 3 вопроса = это почти «0» и ставит «2». При этом говорит: – «Кто не знает процессы и аппараты – не инженер».

Стрельников Г. В. – на консультации перед экзаменом на полчаса давал все билеты для ознакомления, а сам уходил к себе в кабинет. Каждый студент по возможности выбирал себе билет. Переписывал номер и вопросы. Затем билет складывали в стопку последовательности списка группы и в конверт. Через полчаса приходил Стрельников, спрашивал какие есть вопросы по билетам. Кое-кто задавал свои вопросы. Он кратко отвечал. На этом консультация оканчивалась. На экзамене из конверта билеты доставали и в этом же порядке лежали на столе. По списку вызывался студент и брал свой билет и отвечал. Добросовестные студенты отвечали хорошо и отлично. Слабые получали удивительно соответствующие оценки. Все были довольны. Здесь в оценке играла роль оценка практических занятий. Стрельников имел черновой список группы с оценками – + – и пометками – точка над пятой порядковой буквой ФИО соответствует 5. Между третьей и четвертой – 3 или 4 и т. д. Здесь учитывалась оценка подготовки кратких ответов после консультации. Лично мне этот метод очень нравился и я в своей практике никогда не удалял студента, если он пользовался шпаргалкой, написанной собственной рукой и грамотно. А вот профессор Данилюк Павел Михайлович категорически отвергал шпаргалку. Болезненно, унизительно для себя и студента проверял нет ли надписей на руках или коленях и т. п. И если обнаруживал, то удалял, ставил 2 и требовал административного наказания. Студенты и на столах аудиторий и на стенах туалетов писали ему «пожелания» преподнести цветы в большом горшке с 3–4 этажа на голову. Называли его не иначе, как «Падла Михайловна», писали и непосредственно ему анонимки, с которыми он обращался с возмущением к администрации о расследовании и наказании. Читал курс теоретической механики грамотно, требовал неукоснительной (и очень педантично) и систематичной работы студента. Лично мне это нравилось. Я любил теоретическую механику. Каждый студент имел 2 тонкие тетради решения задач, задаваемые на дом. Одну у всех он брал на проверку еженедельно, другую возвращал с оценкой. Как то я нечаянно переписал в тетрадь не тот номер задачи и вынужден был решить и ее и заданную. Предупредить его при сдаче не сумел. После проверки он в группе заявил с оценкой – это что же? Один Кантур только полностью выполнил задание. Я всем остальным поставил двойки. Я ему: – Павел Михайлович, это я виноват, ошибочно решил две задачи. Он: – Не надо оправдывать! Это очень важная и интересная задача. Всем решать! И кто правильно решит, оценку я исправлю. Меня студенты тогда чуть не побили. Были и такие коммунисты, которые культ текущему преклонялись и требовали от других поклонения. Я уже описывал эпизод с преподавателем ОМЛФ Козиным, который хотел поставить мне 3 вместо 5, лишь за то, что на экзамене как в учебнике в работе Ленина или Сталина не добавлял величайшие вожди мирового пролетариата. Он обвинил меня, чтобы якобы «уничижительно» отношусь к вождям революции. На семинаре по политэкономии Черкезов Нагабет Хачатурович поставил мне 2, за то что я усомнился в формулировке К. Маркса использования техники или рабочего. Я заявил: – Капиталисту что выгоднее, то он эксплуатирует и что-то в тот же духе. Но на экзамене Черкезов поставил мне 5. А через несколько лет мне он напоминал, что не всегда нужно спорить. Вот вся наука! Спорить действительно по науке вряд ли нужно всегда, а я с наукой и ее изменчивых законах лезу «по пэред батьки в пэкло». Тигран Гарич Туманьян после нашей беседы на вступительных экзаменах, меня не называл ни «грустью 2-х метровым», ни «лопухом». Правда, иногда задавал один и тот же вопрос: – Ты