Дорогой мужества - Д. Хренков

Завтракать больше никто не мог. Все собрались у дороги, каждый отдал все свои личные запасы. Оставались только сухари — НЗ (неприкосновенный запас) подразделения. Бойцы вопросительно смотрели на командира. Нелегко было ему распорядиться последними резервами, но оставить их он тоже не мог.　

— Раздайте все, — разрешил он.　

Угощая мальчика лет шести, устало присевшего под кустом. Федя с тоской смотрел на его худенькое личико, казавшееся прозрачным. Взволнованный невиданным горем людей, он свернул толстую махорочную　самокрутку, хотелось жадно затянуться едким табачным дымом, но мокрые спички никак не загорались, ломались.

— Дяденька, а ты попробуй моим стеклышком. — предложил малыш. — Оно зажигает.　

И он извлек из кармана штанишек небольшое увеличительное стекло. Федя направил на самокрутку луч солнца. Она задымилась.

— Спасибо, дружище, выручил, — сказал Федя, возвращая линзу. _- А ты, дяденька, возьми стеклышко себе. Возьми,　пожалуйста, — взмолился мальчик и с видом знатока добавил: — Прикуривать будешь. Ведь на фронте спичек не продают…

Вечером подразделение погрузилось в эшелон, направлявшийся к Ленинграду. В неосвещенном вагоне слышался гневный голос сибиряка Пахомова:　

— Третью войну ломаю на своем веку, всего навиделся, но такого зверья, как эти гитлеровские выродки, не встречал. Эх, добраться бы нам только до них!　

СЧЕТ МЕСТИ ОТКРЫТ　

Маршевую роту разместили вблизи большого парка　на окраине Ленинграда.　

— Сейчас на нашем фронте затишье, — сказал представитель командования, обращаясь к бойцам пополнения. — Решающие бои — впереди. А пока набирайтесь сил, учитесь.

И потекли дни, переполненные нелегким солдатским трудом. Едва взойдет солнце, рота уже в поле. Следует атака за атакой на укрепленные пункты, оборудованные так же, как у врага.　

Как-то во время перекура на тактических занятиях близкие Федины друзья Иван Денисенко и Петр Холодный подзадорили его:　

— Видишь птицу? Вон в небе парит.　

— Ну, вижу.　

— Собьешь?　

— Собью!　

— Не хвастайся, промажешь.　

Дьяченко отложил в сторону недокуренную цигарку, вскинул винтовку и выстрелил. Птица на какую-то долю секунды словно повисла в воздухе неподвижно, потом камнем рухнула вниз.　

— Кто стрелял? — послышался властный голос старшины роты.　

— Ну, Федька, держись, — язвительно заметил Холодный. — Теперь тебе будет на орехи…　

Федор вытянулся перед старшиной в струнку, приставив винтовку к ноге, как на часах. Но тот, осмотрев убитую птицу, неожиданно сменил гнев на милость:　

— Эх, парень, всыпать бы тебе полагалось за беспорядок. Понимать же нужно: блокада, каждый патрон дорог. К тому же находишься не на охоте, а на учениях… Однако стреляешь удивительно метко. Молодец.　

В тот день на вечернюю поверку в роту пришел командир батальона.　

— Рядовой Дьяченко, выйти из строя! — приказал он.　

Три шага вперед, поворот кругом, лицом к товарищам — все это Федя выполнял с удивительной четкостью. как никогда раньше, а сам думал: «Вот он, тот неприятный разговор. И дернул же меня черт стрелять по птице, как будто мишеней нет…» Но в следующую минуту его сердце радостно забилось.　

— За меткую стрельбу объявляю вам благодарность, — торжественно сказал комбат, — и вручаю вам снайперскую винтовку.　

Он взял винтовку у старшины, передал ее Феде, крепко пожал ему руку и добавил, улыбнувшись:　

— Теперь вы должны стрелять еще точнее, конечно, не по птицам.　

Тренировал Дьяченко лейтенант Теплов.　

— Ни одна ваша пуля не должна пролетать мимо, — говорил он. — Вот посмотрите, как нужно стрелять.　

Лейтенант вскидывал пистолет и на глазах у Феди вгонял в небольшую мишень несколько пуль, что называется, одна в одну.　

…Хмурой сентябрьской ночью 1942 года Дьяченко и его боевые друзья строем прошли через город к фронту. «Так вот какой ты, Ленинград!» — взволнованно думал Федя, любуясь широкими, прямыми улицами и проспектами города.　

На передний край в районе Колпина выдвигались по отделениям тихо. Строго-настрого было запрещено курить, кашлять, греметь котелками.　

— Ваше место здесь, — сказал командир взвода вполголоса Феде Дьяченко и Петру Холодному. — Еще раз напоминаю: будьте все время внимательными — сюда может сунуться вражеская разведка, случаются и другие неприятности.

Умолкли шаги товарищей. Федор и Петр остались вдвоем. Переглянулись, осмотрелись, прислушались. Траншея. Стрелковые ячейки. Под ногами хлюпает вода. Напряженная тишина, только слышно, как переговариваются пулеметы.　

— Что же будем делать? — шепотом спрашивает Петр.　

— Как что? — удивился Федя, — наблюдать, наверное, нужно.　

Прильнули к брустверу, затихли. Медленно потянулось время.　

Сумерки постепенно рассеивались. Становилось светлее.　

— Федь, а Федь, это же немцы! — взволнованно зашептал Петр. — Ты посмотри, ходят нахально, во весь рост. Я даже подумал сначала, что это наши…　

— Ну ходят, так что же?　

— А ты стреляй!　

— Угу… Стреляй… А патроны где? Старшина дал двенадцать штук и сказал — это на всю ночь, береги, блокада… Выпалю их сейчас, а что буду делать, если немцы полезут?　

— Да ты хоть один пульни, никто не узнает, — не унимался Петр Холодный.　

Федя посмотрел на товарища долгим взглядом, без слов говорившим: «Ох, Петька, опять ты подведешь меня со своими подначками!» Однако соблазнился предложением, прицелился и выстрелил. Куда попал — разобраться не успели. С вражеской стороны со свистом прилетела мина и угодила в небольшое перекрытие над траншеей рядом с солдатами. Перекрытие рухнуло, посыпалась земля. Холодный упал. Федя кинулся к нему.

— Ты живой?　

Послышалось сопение, потом неторопливое:　

— Кажется, живой… и даже не ранен…　

Прибежал командир роты, находившийся поблизости.　

— Что случилось?　

Рассказали.　

— Ничего, хлопцы, это случайность. Не так уж метко бьют фрицы. Скоро заставим их замолчать. А пока продолжайте наблюдать, да повнимательнее, — приказал он.　

Когда командир ушел, Федя посмотрел на товарища, измазанного глиной, и рассмеялся.　

— Ну як, Петрусь, може ще стрельнуть? Эх ты, герой. Собери горох, а то без сухого пайка останешься. Посмотри, по всей траншее рассыпал.　

Так прошла первая ночь молодых солдат на переднем крае…　

И снова опустилось солнце. Как и в прошлую ночь, было тихо, тревожно. То с одной, то с другой стороны раздавались короткие пулеметные очереди, одиночные выстрелы. Время от времени перед вражеской обороной взлетали ракеты, ярко освещая местность. Когда они гасли, сумерки казались еще гуще.　

Дьяченко ни на секунду не смыкал глаз, до боли в висках вглядывался в темноту, прислушивался. Раскинувшаяся перед ним местность хранила тишину. Но что это? Кто-то пробежал вдоль канавы, вон там, далеко, у кустов.　

Сердце сильно застучало. Стараясь быть спокойным, Федя приложился к винтовке и, как только фигура показалась в поле оптического прицела, выстрелил. Перезарядив тотчас винтовку, снова прицелился и отчетливо увидел после выстрела, как взметнула руками, падая, вторая фигура, перебегавшая по канаве.　

Утром весь полк узнал новость: молодой снайпер Дьяченко открыл боевой счет мести врагу,　

— Хорошо начал, — сказал Феде командир полка майор Попов, встретив его