Русский Харьков - Станислав Александрович Минаков

Свиридов утверждал, что Рахманинов пел свои скромные песни, предчувствуя трагедию России, тогда как Стравинский и Прокофьев писали «картонные оперы», в том числе опиравшиеся на языческие, модерновые темы Серебряного века. Фактически в этом суждении о Рахманинове Свиридов говорил словно и о своей судьбе. Другой человек, другой художник и мыслитель не смог бы сказать, как Свиридов: «Падение России – как смерть Христа».

Показательна чистота мастера. Свиридов говорил: «Хочу написать «Мастера и Маргариту», но я не могу изобразить диавола!»

Племянник Свиридова внешне весьма похож на своего дядю, и это даже немного смутило известного харьковского певчего, регента хора Трехсвятительского храма Игоря Сахно, который потом ошеломленно восклицал: «Захожу в музыкальный класс, а там Свиридов сидит!»

И. Сахно, как всегда, блистательно и артистично, вызвав немалое оживление зала, исполнил под фортепианный аккомпанемент Елены Ровной три вокальных произведения Г. Свиридова: «Русская песня» («Подле речки на бережку тут сидели три красавицы. Говорила мне одна всё приятные слова: По какой же ты судьбе, ах, пришёл, миленький, ко мне?..»), «Ворон к ворону» («В чистом поле под ракитой богатырь лежит убитый…») и «Как яблочко румян, одет весьма беспечно…».

Обратил на себя внимание на конференции доклад студентки Харьковской консерватории Кристины Месмер – интересный проект магистерской работы «Поэзия псалмов в хоровой музыке Г. Свиридова».

А. Белоненко подарил харьковской консерваторской кафедре хорового пения и дирижирования партитуру «Курских песен» и новенький 21-й том собрания сочинений Г. Свиридова «Песнопения и молитвы». Интересно, что это – последний том собрания, но именно с него племянник и правонаследник композитора начал издавать ПСС.

Во второй день чтений А. Белоненко провел мастер-класс «Триумф или смерть классической музыки? Современная музыка на распутье», а вечером в переполненном Большом зале консерватории состоялся насыщенный свиридовский концерт, где многое пелось хорами и солистами – и на стихи Пастернака, Блока, Пушкина (из разных циклов), и целиком «Курские песни», и «Странное Рождество видевше».

Последним в концерте прозвучал, разумеется, свиридовский «Романс» из музыкальных иллюстраций к повести Пушкина «Метель». Мы хорошо помним изначальное инструментальное оформление этого произведения. В Харькове в тот вечер хор Национального института искусств имени Котляревского исполнил переложение для хора Ю. Кулика. Существуют варианты с текстами к этой музыке, придуманными разными авторами, но сам композитор относился к ним критично.

Георгий Васильевич хотя и сокрушался, что любители музыки помнят преимущественно его «Метель», написанную в 1964 г. («Им подавай «Вальс» из «Метели», – говорил он), но без этой визитной карточки композитора слушатели обойтись уже не могут.

Эта музыка стала частью содержания наших сердец и делает нас русскими подобно музыке Рахманинова, которого когда-то называли «самым русским композитором». В безбожное время у Руси оказался последователь Рахманинова Свиридов – словно прорытый монахами-печерниками лаз из предреволюционной эпохи в рубеж XX и XXI веков.

Всенародная пушкинская «Метель» вышла преображенной из музыкального осмысления ее Свиридовым. Если в прозе Пушкина, в «нашем всём», русская мысль о мире-метели оставалась хотя и, казалось бы, всеми прочитанной, но в известном смысле прикровенной (так хранятся не поднятые из глубин, из-под спуда, мощи святых, невидимые, но несомненно освящающие и просвещающие нас), то Свиридов допроявил и дооформил огромную мысль о вечной, трагической русской метели, возведя величественную, но и тонкую, музыкальную космическую сень на основе пушкинского полотна, на основе пушкинской мысли (пророчестве?) о России. И теперь именно в таком виде это послание предъявлено Господу.

Свиридов спустя два века словно и предстал тем самым «русским человеком в его развитии», о коем грезил Гоголь. (Из гоголевской статьи «Несколько слов о Пушкине» (1832): «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».)

Знаменитая русская певица Надежда Плевицкая (тоже, кстати, из «курских соловьев», как и Свиридов) писала: «Русская песня не знает рабства. Заставьте русскую душу излагать свои чувства по четвертям, тогда ей удержу нет. И нет такого музыканта, которой мог бы записать музыку русской души: нотной бумаги, нотных знаков не хватит».

Не вспомню, чья была мысль, в подхват суждения певицы: может быть, Свиридов явился именно таким музыкантом, которому удалось казавшееся невозможным.

Это становится всё более внятно: Свиридов – столп русского духа и посланец мировой гармонии.

В подмогу нашим размышлениям – слова Свиридова из его известной книги «Музыка как судьба»: «Русская душа всегда хотела верить в лучшее в человеке (в его помыслах, чувствах). …Отними у нее эту веру – русского человека нет. Будет другой человек и не какой-то «особенный», а «среднеевропеец», но уже совсем раб, совершенно ничтожный, хуже и гаже, чем любой захолустный обыватель Европы. Тысячелетие складывалась эта душа, и сразу истребить ее оказалось трудно. Но дело истребления идет мощными шагами теперь».

А. Белоненко, впервые посетивший Харьков, выступил после концерта с кратким словом. Музыковед высказал важную мысль о корневой привязке творчества Свиридова: «Обожаю Крым, как любил его и Георгий Васильевич. Я не раз проходил ялтинскую яйлу, поверху, там есть места, где растут сосны прямо из камней. Совершенно непонятно, как стоит такая сосна, растущая словно из скалы, над пропастью. Но она стоит, и ветры ее обдувают… Это символ музыки Свиридова. Сильная корневая система!.. Свиридов весь зиждется на песне. Дело не в том – фольклор или нет. Он весь – в почве! Вот эта его почвенность – его колоссальная сила. Это держит его музыку, и она живет и продолжает жить, несмотря на все жизненные бури, на изменения моды».

Действительно, Русь по-прежнему ощущает отсутствие Свиридова как невосполнимую потерю, для многих людей, никогда лично не встречавшихся со Свиридовым, его уход стал личной трагедией, зияющей раной.

Примечательно, что из Харькова А. Белоненко убыл на Белгородчину, которая когда-то была территорией Курской губернии. И всё это, вместе с Харьковщиной, Сумщиной и частью других областей, и составляло когда-то Слободскую Россию.

Харьковские Свиридовские чтения стали узелком кристаллизации единства посредством звучащей красоты. И символично, что встреча прошла в Харькове в дни празднования иконе Пресвятой Богородицы «Казанской», которые с недавнего времени осознаются и днями русского единства.

Кто-то из харьковцев воскликнул на чтениях: «Нынешнее воссоединение Украины и России начнем с музыки!»

Я бы добавил: с музыки Свиридова. И уточнил бы, что рассоединения – на уровне людей, на уровне культур – ведь и не было.

Воистину, как говорили