Российский колокол №1-2 2020 - Коллектив авторов

– Вот бы туда добраться! Эти самолёты без крыльев. Они как стрела с опереньем на хвосте, стрела, которой из лука стреляют…

– Да ну! – не выдержал Валерик. – Я во сне обыкновенные самолёты видел. Обыкновенные! А никакие не стрелы…

– Не-ет, – голос Талгата стал совсем неслышным.

К утру он умер. Могилку вырыли рядом с дедом Валерика. Пришёл Ярик со своей женой Гульжайнар, которая всё время плакала. Она сказала, что Ванька сильно болеет, лежит у них в юрте, бредит.

До больницы Ваньку довезти не успели.

Так по правую руку от старого еврея остался лежать Талгат, а по левую – Ванька-немец.

Валерик за эти дни сильно повзрослел, стал помогать обходчику на железной дороге и давно уже звал его отцом.

Однажды с поезда спрыгнула беловолосая женщина и направилась прямо к путевому обходчику.

– Здравствуйте! – Она передала обходчику чемоданчик. – Это от Серёги. Помните такого офицера?

– Конечно, помню.

– Он сказал, что вы можете проводить меня к Ярику. Я за Ваней приехала. Ему учиться надо. Здесь… какая учёба!

Обходчик пригласил её в дом и предложил:

– Ну вот, кипяток, сахар, баурсаки. Как там Ванькин отец? – спросил он и закашлялся.

– Он просил увезти Ваню в Ленинград, – монотонно ответила женщина.

– Сам-то он как? – снова спросил обходчик.

– А его нет, – улыбнулась женщина и развела руками.

– Как это? А кто же Ваньке письма пишет?

– Он писал. Но теперь его нет. «Изделие» взорвалось на земле. Понимаете?.. Ваня – мальчик мужественный. Он поймёт. Прошу вас! Не говорите ему ничего, а то он со мной не поедет! Я знаю, он писал, у него здесь второй отец… – Женщина перестала улыбаться. – Мы же развелись уже года два назад с его отцом. Знаете, я устала: нищета, коммуналки, он всё время был где угодно, но не со мной. Мы чуть Ваню из-за него не потеряли… Теперь я его заберу, но прошу вас, прошу, не говорите, что. отец погиб! Я потом, когда переедем, сама всё ему расскажу.

Обходчик слушал её, опустив голову.

– Пойдёмте! – позвал он и помог женщине встать из-за стола.

Женщина не знала, куда ведёт её путевой обходчик, и всё время повторяла:

– Очень прошу, ничего Ване не рассказывайте! Он не захочет поехать со мной! Обещаете?

Путевой обходчик обещал, и женщина посмотрела на Валерика:

– А он? Он не расскажет?

– Нет, не расскажет.

И Валерик помотал головой в подтверждение слов отца.

Спустя годы, в шестнадцать лет, Валерик выглядел старше своих сверстников. Он окончил школу и на республиканском вокальном конкурсе занял первое место. Его показали в кинохронике. Путевой обходчик был им горд и счастлив.

Этот киножурнал увидели родственники в Москве, узнали в Израиле, начались звонки и переписка. Родственники матери Валерика жили в Иерусалиме и настаивали на том, чтобы он поехал к ним в гости. Валерик и сам хотел туда съездить, но ему было очень жаль расставаться с отцом.

– Ты уже большой, – сказал путевой обходчик. – Как решишь, так и будет. Я пойму.

– Я обязательно вернусь, папа, – обнял его Валерик.

Потом были Израиль, вечное лето, пальмы, храмы, кофе… Казалось, что Валерик попал в рай земной. Родственники носили его на руках, очень жалели, ни о чём не спрашивали. То, что он отныне останется на Земле обетованной, решено было само собой. Ему с гордостью показывали все достопримечательности и просто красивые места, его знакомили с умными людьми. И вот, стоя у того места в храме, где якобы распяли Христа, Валерик спросил:

– А мне деда говорил, что настоящая Голгофа храмом не закрыта?

Его вопрос услышал чужой человек:

– Пойдёмте! – позвал он. – Я покажу вам ту дорогу, по которой Он в действительности нёс свой крест. Пойдёмте, молодой человек.

И Валерик пошёл за ним, и взошёл на эту гору, и оглянулся на дорогу, по которой они только что поднялись и начало которой терялось в туманной дымке, и увидел вдруг, что он, маленький Валерик, шлёпает по ней босыми ножками, поднимая фонтанчики пыли, в обнимку с раздавленной скрипкой…

Вернувшись к тёте, он стал собираться домой.

– Куда домой?! – воскликнула она. – Здесь твой дом!

– Я буду приезжать.

– Господи Боже! Тебе же учиться надо!

– Я буду учиться.

– Где? На перегоне в степи? Перед тобой открыт любой университет любой цивилизованной страны! – Она сильно разволновалась и ухнулась в кресло.

Валерик включил транзистор, покрутил настройку, поймал «Маяк».

– От Советского информбюро, – послышался голос Левитана, – работают все радиостанции Советского Союза…

Это был 1961 год. Это был полёт Гагарина. Валерик сделал мощность больше и рассмеялся:

– Вот она, стрела! Тётя!

– Ты с ума сошёл! За Белкой и Стрелкой полетел ещё какой-то засранец! Что из этого историю делать?! И что, что так… Тебе эта убогая страна дороже всех родных?! – Она швырнула в него фотокарточки, которые он привёз с собой.

Валерик подбирал с блестящего пола тусклые снимки, где были отец, брат Талгат, Ванька с барашком, Гульжайнар с цветами, и думал, как бы это объяснить тёте, и он было попытался объяснить, и вдруг понял, что это бездна, которую не выразить никакими словами и которую может вместить, наверное, только душа.

Валерик обнял тётю и сказал ей:

– Может быть, когда-нибудь…

– Никогда! – вытирая слёзы, хлюпнула тётя.

Под колёсами снова блестели рельсы, и в небе сияло солнце. Был бесконечно далёк горизонт. Валерик летел домой и, увидев отца вдалеке, шептал горячими губами:

– Папа! Я еду!

P. S. Эта история посвящена моему мастеру по сценарному делу Валерию Семёновичу Фриду. Тогда он приехал из Израиля, где оказался впервые и где гостил у своих знакомых, с которыми когда-то сидел в лагере под Воркутой по 58-й статье УК РСФСР. Сам Фрид никуда эмигрировать не собирался и говорил, что уехать навсегда для него – это умереть. Но посмотреть на Иерусалим хотел.

– Я ходил по узким улицам, смотрел на старые храмы и дома. Рассматривал исторические достопримечательности, – рассказывал Валерий Семёнович, – но ни у Стены Плача, ни на месте казни Христа ничего не чувствовал, никакого трепета… Город и город. Но какой-то человек, посторонний вообще, вдруг спросил, не хочу ли я посмотреть, где в реальности Христос был распят? Я согласился, хотя совсем не религиозен и вообще атеист. Я пошёл. Что потом случилось, я не пойму до сих пор, сердце заколотилось, из воздуха, что ли, как волна сошла. Это была Его дорога. Теперь мне кажется, что так и было: Он по ней и шёл. Там, на этой