Крайнее время - Александр Иванович Кондрашов

а не постановочные кадры упёртого Ивана. Тут тоже не без фальши. В освобождённом Клину, куда приехали молодые операторы, в разрушенном немцами Доме-музее Чайковского Иван искренно не понимает, что тут снимать. Позвольте, он хоть и детдомовец, но всё же несколько лет учился во ВГИКе и должен что-то понимать в искусстве, зачем сценаристы делают из него такого идиота? А правильный потрясённый Лёва запечатлевает на камеру сгоревшие ноты великого композитора, его разбитый рояль и всё, что осталось от музыкальной святыни. Иван же на передовой снимает постановочные кадры перед реальной атакой: участвующий в ней молодой солдатик должен вскочить и крикнуть: «За Родину, за Сталина!» – он это и делает, но через мгновение падает, сражённый пулемётной очередью. Иван эту смерть тяжело переживает, а авторы нас исподволь подводят к выводу: вот до чего доводят заданность в творчестве и неправильные лозунги.

В тот момент, когда Юна (и мы вместе с ней) окончательно понимает, что смелый, талантливый, тонкий и добрый Лёва её более достоин, чем примитивный и жестокосердный Иван, вдобавок посмевший заехать по морде сопернику, заявившему вдруг свои права на Юну, происходит невероятная дуэль. Она знаменует окончательную победу Лёвы в битве за Юну. Дуэли во время войны бывали, в период затишья офицеры и дрались, а иногда и стрелялись из-за женщин. Но тут во вгиковском общежитии, где спит больной Иван, появляется взбешённый Лёва с наганом, он расталкивает Ивана и понуждает его, беспомощного, встать с кровати, чтобы стреляться с ним. Иван еле встаёт, шатается, Юна мечется между ними, но, слава богу, коллеги разнимают дуэлянтов и до смертоубийства дело не доходит. Симпатии зрителей (но не авторов фильма и Юны) в этот момент стремительно покидают Лёву и перетекают к ничего не понимающему Ивану.

Ближе к финалу во ВГИКе сообщают, что Иван пропал без вести, от него осталась только плёнка, зафиксировавшая снятую им сцену реального боя, и по тому, как камера остановилась, мы понимаем, что оператор в лучшем случае тяжело ранен, в худшем… В фильме, на удивление, это никак не отыгрывается: ну пропал и пропал, может, погиб, может, жив. Но почему камера с плёнкой вернулась домой, а Иван нет? Потом становится ясно, что он погиб. Погиб, между прочим, как герой. При исполнении служебного долга, но нам не показывают, как умер Иван, – авторам фильма важнее другое: сцены с живым Лёвой и его женой Юной, которая встречает его, вернувшегося с войны. Это воспринимается как страшная бестактность. Так же, как и то, что в конце фильма нам показывают знаменитых американских продюсеров Селзника и Майера, которые где-то в Лос-Анджелесе вспоминают, что их предки родились в России, и потому они решают-таки наградить фильм, кадры из которого сняты в том числе убитым Иваном.

По логике сценария фильм должен бы завершаться в духе «Битвы за Севастополь», где через годы после войны Павличенко ещё раз встретилась с подругой Элеонорой уже при Хрущёве: Лёва стал маститым кинематографистом и через годы встретил где-нибудь на кинофестивале

Селзника. Они вспомнили былое, нашли общие корни, великий американский продюсер предложил великому советскому режиссёру совместный проект. И уже при Горбачёве он осуществился, и оба получили за него ещё одного «Оскара».

Но нет, финал другой. С мощным набором документальных кадров вроде тех, что под великий марш Окуджавы-Шнитке шли в финале «Белорусского вокзала», но здесь они смотрятся не так органично. И звучит замечательная, но не очень подходящая народная песня «Когда мы были на войне», в которой солдат поёт об измене любимой:

Как ты когда-то мне лгала,

Что сердце девичье своё

Давно другому отдала…

…Я только верной пули жду,

Чтоб усмирить печаль свою.

А у меня из головы не идёт вопрос: зачем авторы фильма так обошлись с Иваном? Выставили идиотом, отобрали возлюбленную, потом убили, да ещё и не простились с ним по-человечески, а ведь он один из тех операторов, кто отдал жизнь за Родину, и именно им посвящён фильм.

18.05.2022

Литературная трагедия

Елизавета Янковская в роли Ники Турбиной

Размышления о ленте «Ника» и поэтессе Нике Турбиной

В тех фильмах, где я ранее видел Елизавету Янковскую, была явная связь с литературой. В «Истории одного назначения» она была сестрой жены Толстого, которую сыграла замечательная Ирина Горбачёва, и героиня Янковской была ей под стать. Потом она очаровала во втором сезоне сериала про дипломатов «Оптимисты», сыграв роль не главную, но очень интересную, неожиданную – женщину не времён Карибского кризиса, а загадочную красавицу как будто из Серебряного века с каким-то цветаевски-ахматовским изломом. Вот бы ей сыграть поэтессу, подумалось тогда. Видимо, не мне одному. И вот теперь заглавная роль в ленте про девочку-поэта. Что она прибавила актрисе? Почему в конце фильма я подумал, что ничего? Как будто у романтической тайны оказалась слишком банальная разгадка. Нет, Елизавета Янковская сыграла прекрасно, к ней претензий нет, она – живая, убедительная, беспощадная в самоотдаче. Но почему не оставляло ощущение какого-то неудобства? Как будто актрису раздели, но одеть забыли?

Вопросы к сценарию Инны Гулян, написанному совместно с режиссёром Василисой Кузьминой, и вопросы к реальной истории несчастной Ники Турбиной, которой посвящён фильм. Очень неприятной, некрасивой истории, к ней с какой стороны ни подойди, получится гадость. Да, гадость, из которой не удалось выбраться – человек погиб.

Ялтинская девочка 1974 года рождения, болевшая астмой и страдавшая бессонницей, вдруг стала сочинять стихи. Родные, влюблённые в поэзию, их записывали и, может быть, дописывали. У мамы и бабушки были знакомые в литературных кругах, взрослые стихи совсем маленького ребёнка всех поражали. С Никой стали носиться, знакомить с великими. Сам Юлиан Семёнов, подолгу живший в Ялте, был восхищён стихами Ники. Их напечатали в «Комсомолке», даже издали отдельной книгой, что в советское время было очень трудно, предисловие к книге написал сам Евгений Евтушенко, придумав название книги – «Черновик».

«Ребёнок в каком-то смысле это черновик человека», – писал он в предисловии. Но, по-моему, это чересчур сложно, да и неточно. Ребёнок больше похож на белый, никем и ничем не испачканный лист.

Ника с мамой переехала в Москву, потом случилась перестройка, девочку свозили в Америку и познакомили с самим Иосифом Бродским. Она подросла, снялась в кино, рано познакомилась с алкоголем и со всеми прелестями богемной жизни, вдобавок у неё обнаружилось психическое расстройство. Весь 1990 год она прожила в Лозанне с 76-летним доктором-психиатром