Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

подобно сиянью небес,

Мыл мраморы в чёрной воде Херсонес.

Повесив на звёзды кривой ятаган,

Грозил нам однажды хазарский каган.

2

И снился античным поэтам

Цветок солонецкий – левкой;

Был гиперборейским проектом

Татарский топоним Джанкой.

Над Корчевом гасли огни,

В Ка́фе открылась кофейня,

И сказано было: «Верни!» —

И Гейне проснулся на Рейне.

И князь новгородский Бравлин,

О будущем русов радея,

Оставил дружину в Сугдее…

Вопил по-кошачьи павлин

Славянское слово «Сура́ж!»…

Каптаж

И Святая купель,

Судак, Кара-Даг, Коктебель…

Хибара-полуэтаж,

Поэзии вечной кураж:

Горит, не сгорая, свеча,

Сверчком киммерийским сверча.

Вспыльчивый клавир

Громадно грохочут мосты,

словно грозят голосами мсты

разноязыческие боги…

Идут и стоят вдоль дороги —

наш несусветный редут —

электрические кресты…

И гудут,

и, возможно, взорвутся вот-вот

миллионами вольт…

Скорый поезд везёт

на полках вагонных неспящий народ —

нас всех,

а в плацкарте – вести́мо – и тех,

кому

в жизни не очень везёт…

Мчится экспресс,

пространства пронизывая насквозь,

ранит колёсами вскользь

болезненные сердца

Иисусова образца…

И кругосветная

ось

на авось

роняет

божественное мерцание,

и происходит тотчас

на миокарде каждого из нас:

Отрицание отрицания,

и переходит Количество в качество,

и продолжается Борьба и единство противостояний…

И на протяжении временны́х предстояний

остаются незыблемы все постулаты —

Гегеля и Фейербаха.

Под фуги и прелюдии

капельмейстера Баха

от радостного перепуга

молится лю́дие,

и с нами – весь необъятный мир —

во имя Отца и Сына и Свя́того Духа —

под Вспыльчивый этот клавир.

Трагедий маленьких не бывает

Кузнечик – степной винтокрыл —

Челнок без руля и ветрил.

Разбился о камни реки,

Но не убился всему вопреки.

Несёт его сила теченья,

Куда – не имеет значенья…

Вершина тюльпанов

Максу Волошину

Смеётся Египетский сфинкс.

Возводит Неаполь скиф.

Жив Авраамов зарод —

Дремучий Мамврийский дуб.

Прячась в глубинах вод,

Под Карадагский сруб

Уходит змеиный грот.

Сияет запретный плод…

Усилием сладостных мук

Шпагат тетивы изгибает лук,

И яблочко древней мишени

Взрывается соком женьшеня —

Соитие инфантильно;

Земная природа фертильна.

Звенят от сверчковых потуг

Холмов живописные чресла.

Рождение жизни воскресно…

Мёдом священной олифы

Окрашены ареолы

И Ангелов ореолы…

Магма живительной лимфы,

Дыхания дуновение —

Как первое вдохновение…

Испода греховная ки́новарь

Окутала божью тварь…

Питает зачаточным млеком…

И первоначальный янтарь…

Становится человеком…

С раздвоенной Ляля-Тепе[13]

Спускается по тропе

Отрок шестнадцати лет —

Феодосийский поэт.

Сквозь Киммерийский полдень

Идёт пятитысячный год.

Купается Август Господень

В прохладе Эвксинских вод…

Просвира

Под благовест весенних храмов

Мы пьём наркомовских сто граммов…

Так былью мысленных молитв

Мы утоляем память битв.

Она в душе твоей горит,

Она о многом говорит…

Но даже через этот бинт

Кровь проступает и сочится.

Она – печать на человеке,

Как перепуганная птица,

Она в окно твоё стучится.

И нет в божественной аптеке

Жгута, чтоб пережать поток.

Но причащения глоток

И христославная просвира

Нам облегчают тяжесть мира,

Хоть он по-прежнему жесток,

Каким бы ни был твой итог.

У подножья

Седею под сенью креста

Кровных своих родителей —

Помечен осенней риской

Цвет родового куста.

Боже,

Прошу, опрыскай,

Избави, спаси от вредителей

Цветущие эти колючки!

Они, эти внуки и внучки,

Ты знаешь, не только мои.

Земли Твоей арендаторы —

Безжалостные плантаторы

Веками

Нас тщетно корчуют…

При этом, конечно же, чуют,

Что их топорам не достать

Глубинных наших корней…

Мы почвой хранимы Твоей —

Таких нас не опростать.

Поэтому сверху травят

Трудов коронарных плоды.

Случается, так управят,

Что света лишат и воды.

Они посчитали: быть сверху —

Значит быть выше Тебя.

Позволь моему главковерху

Разить, Закон преступя.

Я жду. И которое лето

Врастаю в подножье креста

Всё глубже.

И нет мне ответа

От Иисуса Христа.

По-русски

Пока вопрос не перерос в проблему,

Мы избегаем трогать эту тему,

Стремимся напряжённость переждать.

Увидев, что беды не избежать,

Осознаём, что поздно рассуждать…

Друг другу начинаем досаждать,

Мы говорим: «Не надо было ждать!»

Мол, надо было раньше убеждать.

Созвучные рифмуя – пух и прах,

Мы понимаем – перед нами враг,

Которого не переубедить,

Поэтому придётся победить.

И ничего в ответ

Мне слышен шёпот предков иногда.

То внятен, как небесная вода,

А то как грома отдалённый ропот…

Мне слышен вековечья тяжкий тропот[14];

Костров растоптанных пунцовые огни

В глазах летящих боевых коней.

От страха спотыкаются они,

Но в сечу мчат необратимой рысью.

Бежит противник раненою рысью —

И тигрокот рычащий вслед за ней.

Плывут хоругви над славянской Русью

В стан вражеский, захваченный врасплох

Атакою, текущей сквозь зарю…

Пылает кровью ангельский