Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

Советского Союза…

Я помню вкус и аромат арбуза,

и звёзды августа, и поцелуев сок…

напуганной зорянки голосок

и стон садов

под тяжестью плодов;

и соль земли,

и дух воды азовской,

и рёв белуг, страдающих от штиля,

дельфинов шёпот под скалой Такиля

про обелиск, что так похож на меч,

висящий над горою Митридата,

убитого войной поэта и солдата;

и храм Предтечи в сердце древней Керчи,

и серный смерч,

идущий морем в Керчь;

и тихий стук рыбацкого мотора

в распахнутом окошке

монитора;

рулады соловьиные гармошки,

хромого дядю Ваню-гармониста —

красавца, патриота, коммуниста…

Я вижу чёрную отметину в крыле

летящей птицы из России в Крым…

Кричит она тревожно: «Аркаим!» —

О том, как жить соборно, богонравно…

Я бегал там когда-то босиком…

Там пахнет побережье сухотравно

и брызжет молочайным молочком…

В режиме страха

Юности туманное Зерцало

Подтверждало или отрицало…

Таинств и традиций еретик,

Отражённый линзою небесной,

Окружён мелодией чудесной,

Ты узнал, как Божий мир велик.

Осознал, как человек возник

И познал молитвенный язык.

Зрелости житейское Зерцало

Луч мечты в полёте преломляло,

Уряжало твой невинный лик…

Ты ковал и закалял кресало,

И душа как будто воскресала

Всякий раз, когда ты высекал

Искру Божью,

Падая к подножью,

Ударяясь кремнем о металл.

Возраста гуманное Зерцало

Образ твой несносно отражало,

По делам молву тебе стяжало,

По ночам срывало покрывало,

Обнажало хрупкий твой скелет —

Тот, который ты в теченье лет

Прячешь в плотяном[8] шкафу стыдливо, —

Страх поэта

Под замком сонета.

Всё, что сталось, было справедливо;

Каждый создаёт себе режим,

Хоть и знает, слаб и погрешим,

Что Закон Творца непорушим.

Шёпотом

Не в тягость,

Но в радость

Мне письменный труд —

Он – мой спасительный жгут.

Я доброго слова у Господа Сил

Однажды нечаянно вслух попросил…

И слово влилось в кровеносный сосуд.

Я слово своё, претерпев,

Нараспев,

Шёпотом произносил.

Я сердце заботой о нём износил…

Уста и язык обжигая до крови,

Ловил с малолетства на слове

Любого

Стеснителя слова.

Я словом и в слове бесстрашно живу,

Я Ангела вижу в небесном огне…

Я часто и слышу Его, и зову,

И слово является мне.

Аннуитет

Окрест

звучит оркестр

чувств —

многоголос

и многоуст

его колосс

вербальных

грёз…

Так бурный некогда поэт,

утрачивая пиетет,

теряет меру вкуса.

Безумный раб иску́са —

он ищет не ответ,

но только тет-а-тет

с талантом давних лет.

Тогда ему читатель,

даря аннуитет[9],

крепил авторитет.

Тогда был славен он:

тогда ему кифары

и трубные фанфары

звучали в унисон.

Дар Божий – тяжкий крест…

Звучит окрест

Оркестр.

Первенец

Течёт в молочных жилах,

пульсирует в мамиллах[10]

поток грудного млека…

Летит пространством века

наследие пите́ка.

Колыба[11] – колыбель;

веснушек конопель —

медовая капель

на материнских персях;

в египетскую эру —

Святая простота —

Он чудом выжил в Пейсах[12] —

поскольку принял веру

в грядущего Христа,

но первородный страх,

как первая морщина,

остался на устах.

И лунный транспортир,

и вечности рейсшина

творят судьбы чертёж

Идущему сквозь Мир,

где счастья ни на грош,

лишь ангела апаш

да шёпот «Отче наш»…

И в жилах – Млечный Путь,

и смерь когда-нибудь.

Лунная сова

Памяти Ларисы Завадской

Пока сурок боится тени,

Не радуйся теплу, пчела.

Твой зуммер в зарослях сирени.

Я слышу там, где ты жила,

На оконечности Китени.

Ночами – лунная сова,

Ронял я синие слова

В незабываемое лето.

Тогда, как с чистого листа,

Читать учился между строк

Ветхозаветного сонета.

В те дни, святая простота,

Не ты ли обрекла поэта

Влачить бессрочный этот срок?!

Теперь на берегу Азова

Я слышу ключевое слово,

Как приснопамятный зарок…

И отмыкается замок

В твой запредельный мир-паноптик,

Где безошибочный синоптик

Судьбу мне прорицал, сурок.

Припев

Я жизнь положил на офсетную строчку газеты.

Подённым трудом зарабатывал свой гонорар.

Мечтая всем сердцем стяжать стихотворческий дар,

Я жил среди вас, одарённые Богом поэты!

Ваш гений, которым я так дорожил,

Мне добрую службу свою сослужил —

Я жил среди вас, одарённые Богом поэты.

С восторгом завидовал: «Батюшки-светы!»

Я душу свою перед вами не раз обнажил…

Я жил среди вас, одарённые Богом поэты,

Я был не таким и поэтому с вами дружил.

Святой источник

1

Свеча оболочку пространства прожгла.

Душа в эту дырочку тут же прошла.

Господи Сил, кого Ты впустил?

Господи Боже, ужели простил

Великоговенье, что я пропустил?

И стал я дыханьем свечного огня,

И воздух Вселенной окутал меня,

И я содрогнулся ознобом…

Зачуянный светом особым,

Куда-то крылами несомым…

Я зрением длинным

Увидел в упор

Над руслом долинным

Камешки гор.

Когда-то я знал и забыл этот край

По имени – Бахчисарай.

С ним рядом,