Брак понарошку, или Сто дней несчастья - Аня Вьёри

Я схожу с ума.

Не могу возвращаться в свою спальню, не могу видеть японский контракт, не могу ничего слышать о танцах, цветах и мороженом…. И ярмарках, и верховой езде, и прогулках по парку и…

Злата!

Ты была в моей жизни чуть больше недели!

Как ты умудрилась заполнить ее всю?

Стискиваю зубы, тру глаза…

В день отъезда жены я был у Хомченко…

Честно? Хотел придушить Кристину…

Конечно, он свою дочь грудью защищал!

Эта идиотка с визгом скрылась в спальне, а Мишка на дверь бросился, как на амбразуру.

Я схватил его за грудки:

– Ты понимаешь, что из-за твоей стервы недотраханной я все потерял?! Ты это понимаешь?! – орал ему в лицо.

– В смысле, – Мишка аж побелел, – что, японцы сорвались?

А я аж опешил?

– Миш, – отшатнулся, – какие, в жопу, японцы? Златка ушла. Моя жена от меня ушла.

И кажется, он понял.

Руки опустил, так на меня посмотрел…

Но мне было уже все равно.

Я развернулся, пошел прочь из его дома.

Потом мне рассказали, что Кристина в срочном порядке перевелась в Дальневосточный университет. На очное отделение.

Не знаю подробностей.

И не хочу знать.

Но и дел с ее отцом вести тоже не хочу.

Если честно, я больше вообще ничего не хочу. Совсем.

– Глебыч! – дверь кабинета со стуком распахивается, и рисуется круглая морда Серого. – Так и знал, что ты здесь.

Молча опускаю глаза.

– Глеб, – он поднимает вверх какую-то бумажку, крутит головой, – Ты бы только знал, что это!

– Давай не томи, – отзываюсь я абсолютно равнодушно.

– Глеб Вербицкий, – Серега подходит ко мне и кладет передо мной лист с апостилем, – я вас поздравляю, вы на той неделе стали богаче почти на сорок миллионов долларов!

Я откидываюсь в кресле, смотрю на него, как на больного.

– Что ты несешь?

– Это запрос из адвокатской конторы со славной страны Голландии. Там умер некий долларовый миллионер Хенрик Штриссе. Половину своего наследства он распихал по благотворительным фондам, а половину завещал своей дочери, – мой друг внимательно на меня смотрит, – Королевой Марине Георгиевне. И ты, как ее официальный представитель…

Он не успевает договорить, я вскакиваю, подхватываю лист!

– Серый!

Черт!

Да!

Я знал!

Не могло быть иначе!

– Серый, – кажется, впервые за эти дни я улыбаюсь, – у меня есть серьезный повод к ней съездить!

40 Глава

Злата

– Мари-ина, – бужу сестру, напевая ее имя, – вставай!

– Ну, Злат… – бурчит и натягивает на голову одеяло.

– Безо всяких "ну"! Утро начинается! У нас с тобой полно дел! Мы идем в школу записываться!

– Не хочу! Я в пенсион хочу! – глухо ворчит из-под одеяла, как настоящая старушка.

– Рано тебе в пенсион, – стягиваю одеяло, щекочу ей пятки.

– Тогда в пансионат! – выкрикивает, подтягивая ноги и переворачиваясь на другой бок.

– А пансионат ты еще не заработала! Давай вставай! Мне надо еще в ателье забежать, и пойдем в школу зайдем, с учителями познакомимся.

– Злат! Не хочу! – хнычет, оттопырив губку.

– Давай, давай, лентяйка! – тормошу сестру, как вдруг!

Дзииинь!

Взвизгивает дверной звонок.

– Ой! – она садится на диване. – Это Глеб!

Вскакивает, бежит по коридору:

– Глеб!

– Да с чего ты… – пытаюсь остановить ее, но она уже открывает замок и на лестничной площадке стоит… Глеб.

– Мышь!

Вербицкий подхватывает мою сестру, кружит ее, а она… Она обхватила его руками и ногами, прижалась, как липучка.

Черт!

Как?

Что?

Зачем?

– Глеб? – я пытаюсь унять дрожащий голос. – Что ты здесь делаешь?

– Злат, у меня новости по поводу ее отца, – у Вербицкого сияют глаза, и он так на меня смотрит.

– Ее отца?

Блин, он, кажется, меня не слышит. С опозданием кивает:

– Да, был запрос, – гладит Маришку по волосам, прижимает к себе. – Можно войти?

.

Глеб

Милая моя, нежная моя, светлая моя…

Господи, как же я хочу тебя обнять!

Злата!

Черт!

Мышка! Как же я тебе рад!

Стискиваю малышку, висящую на мне, и понимаю, что вот оно счастье.

Мои девочки…

Моя семья…

Злата?

– Можно войти?

Несмело сторонится, отводит взгляд.

Пусть.

Ты рядом.

Я рядом.

Нам есть о чем говорить.

Дальше справлюсь.

– Вот, смотри, – Мышь ускакала смотреть мультики, а мы со Златой на кухне.

На крохотной бедненькой кухне

Метров восемь тут квадратных, что ли… А, может, и меньше. В том доме, откуда она ушла, одна гардеробная вдвое шире.

– Ее разыскивала адвокатская контора. Мужчина, от которого забеременела твоя мать, завещал ей большую часть своего капитала. Оставил поручение адвокатам найти. Указал даты и места, когда встречались, – открываю досье, которое мы с Серым кропотливо восстанавливали все выходные. – Они нашли. Но твоя мать уже скончалась. Однако, – многозначительно смотрю в комнату, – по всем параметрам выходило, что у мужика остался вполне себе прямой наследник. И контора, посоветовавшись с управляющими трастовым фондом, приняла решение перевести наследство на Марину. Но… – делаю паузу. – Им нужен был официальный тест ДНК, доказывающий родство. И… Вот тут-то и вступила в игру опека.

– Но как они собирались распоряжаться этими деньгами? – Златка слушает эту историю широко раскрыв глаза.

– Все просто, – открываю новую страницу досье. – По нашим законам опекун имеет право распоряжаться имуществом опекаемого с разрешения органов…

– …опеки, – заканчивает за меня Злата.

Киваю.

– Те, на кого пыталась оформить документы преследовавшая вас сотрудница – ее родственники. Двоюродная сестра и ее муж, – поджимаю губы. – Думаю, имел место прямой преступный сговор. Опекуны сделали запрос, опека удовлетворила и…

– И все, Маринкины денюжки тю-тю, – понимающе кивает Златка.

– Но, – победоносно заканчиваю, – мы им слегка спутали карты.

Злата замирает, долго смотрит на меня.

– Сейчас ее опекун ты, – произносит тихо.

– Мы, – не отвожу взгляд. – Мы с тобой супруги, и у нас под опекой твоя сестра. Мы ее удочерили. Для закона она наша с тобой дочь. И имеет соответствующие имущественные права.

– А ты…– трясет головой. – То есть мы. Какие права имеем мы?

Черт!

Она решила…

Она…

– Мы имеем право обратиться в трастовый фонд для установления родства с, – тыкаю пальцем в документы, – господином Хенриком Штриссе и… И дальше по ситуации, – пожимаю плечами. – Если честно, я бы не трогал деньги до совершеннолетия Мыши. Но, конечно, ей надо дать образование, которое позволит ей управлять капиталом, и… – качаю головой. – Да просто справиться со свалившимися на нее миллионами.

– Глеб, – Златка шепчет, – это теперь она… Теперь мы…

– Ага, – улыбаюсь, – никакого мезальянса, Злата Георгиевна! – смотрю на нее хитро.

– Я не об этом, – вспыхивает, отворачивается.

– А я об этом, –