Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

разу не приходилось прибегать к голосованию, все решения принимались по соглашению, речи отличались спокойствием и выдержкой. Допущение многочисленных организаций и заключение о них мандатной комиссии исходили из желания более полного представительства населения, но не связывались с законностью или незаконностью права на власть того или иного правительства.

Но Челябинское совещание было только прелюдией. Страсти должны были разгореться при решении вопроса о личном составе самого совещания. Было решено созвать это совещание в Уфе.

Делегация эсеров у Вологодского

Еще в Томске, во время сессии Областной думы, к председателю Совета министров явилась делегация партии социалистов-революционеров. В ее составе были Кроль, Фельдман, Гольдберг и еще двое – все киты сибирской эсеровщины. Хотя эта делегация принималась Сибирским правительством in corpore[57], но ввиду просьбы самой делегации об удалении «посторонних» лиц я не присутствовал на приеме и узнал о содержании беседы из разговоров с членами правительства.

Речь шла о делегатах правительства на совещании об организации всероссийской власти. Партия «договаривалась» с правительством о том, что Гришин-Алмазов и Михайлов не будут командированы в качестве делегатов.

По-видимому, это было обещано и выполнено. Михайлов сам отказался, а Гришина-Алмазова устранили совершенно.

Когда после приезда из Омска происходило первое заседание Сибирского правительства, Шатилов заявил, что для него вопрос о лицах, командируемых на совещание, и вопрос о резиденции являются настолько существенными, что от того или другого решения зависит его дальнейшее участие в составе правительства.

Подобные ультиматумы Шатилова всегда обнаруживали, какие инструкции он получил от партии.

Административный совет

Поучительная сессия думы обнаруживала политическую немощность Сибирского правительства, его неспособность самостоятельно, без помощи управляющих министерствами, то есть делового аппарата управления, находить определенную линию поведения и проводить ее в жизнь, не поддаваясь влияниям. Мысль о создании Административного совета, о котором говорилось еще во времена Западно-Сибирского комиссариата, опять стала злободневной. Обстоятельства складывались благоприятно. Министр Крутовский уехал, Вологодский стремился в отпуск, отдохнуть, один из министров должен был поехать на Государственное совещание. Стало быть, кворум правительства исчезал, кому-нибудь надо было передать законодательную власть.

Так под давлением обстоятельств одиозная идея Административного совета, легализировавшая политическое влияние делового аппарата, получила признание. Постановление об учреждении Административного совета, помеченное 24 августа 1918 года (Собрание узаконений Сибирского правительства, № 9, с. 82), подписано Вологодским, Патушинским, Серебренниковым и даже Шатиловым. Председателем Административного совета был назначен член правительства Серебренников.

Самыми важными правами Административного совета были право обсуждать все проекты постановлений и общих распоряжений Совета министров, рассматривать кандидатуры на важнейшие административные должности и право утверждать всякие дела, переданные на окончательное решение Административного совета. Первое связывало правительство солидарным мнением незаменимой в то время группы фактических министров, а последнее давало возможность Административному совету выступать иногда в качестве полномочного заместителя Совета министров.

К этому времени Административный совет состоял из следующих лиц: профессора Сапожникова (народное просвещение), Гришина-Алмазова (Военное министерство), инженера Степаненко (пути сообщения), профессора Гудкова (торговля и промышленность), доцента Петрова (земледелие), присяжного поверенного Старынкевича (Министерство внутренних дел), Зефирова (продовольственное дело), Шумиловского (Министерство труда), Морозова (Министерство юстиции), приват-доцента Головачева (Министерство иностранных дел), Буяновского (Министерство финансов) и профессора Гинса (управление делами Совета министров).

Все эти лица, принадлежавшие к различным политическим группам, связаны были постоянно общностью и дружностью работы, протекавшей с воодушевленным напряжением. Я помню, что в течение июня – августа я только несколько вечеров располагал свободными часами, которые мог посвятить личной жизни. С утра до поздней ночи, с перерывом только на обед, мы просиживали за работой или на заседаниях, и в это время работа действительно шла и гладко, и плодотворно. Наладилось продовольственное дело, стали заполняться сберегательные кассы, шла подготовка к организации Сибирской армии, постепенно вносился порядок во все отрасли управления.

Сила Административного совета заключалась в его беспартийности. Эта коллегия руководилась идеями реальной политики и ставила перед собой деловые, практические задачи момента.

Несколько характеристик

Частные совещания делового кабинета происходили обычно под председательством профессора Сапожникова. Этот известный ученый-исследователь, ботаник по специальности, выдающийся профессор и смелый путешественник по Алтаю, Монголии и Алатау (в Семиречье), совершивший до двадцати экспедиций и сохранивший всю энергию и бодрость, несмотря на свои 56 лет, проявил большую выдержку и такт как председатель. Опыт ректора Томского университета, которым был В.В. Сапожников, приучил его к объективному и ровному отношению к различным мнениям, и его резюме бывали вполне беспристрастны и правильно передавали оттенки высказанных мыслей.

Но как политический деятель профессор Сапожников терял от этой, быть может, именно во времена ректорства сложившейся в нем склонности искать компромиссный, «соглашательский» выход, проводить не свою, а среднюю точку зрения, что вполне уместно в академической жизни, но едва ли полезно в деле управления государством.

В период правления Сибирского правительства эта черта В.В. Сапожникова мало давала себя знать, потому что единодушие членов Административного совета по всем основным вопросам было полное, но она сказалась на выборах Директории, куда Сапожников был делегирован от Сибирского правительства.

Гришин-Алмазов, еще совсем молодой человек, ушедший с войны в чине подполковника, отличался ясностью ума, точностью и краткостью слога. Он отлично говорил, без цветистости и пафоса, но с темпераментом и убедительностью. Доклады его в Совете министров были всегда удачны. С его стороны не проявлялось упрямства и своеволия, он был лоялен к власти, но не скрывал, что, представляя реальную силу, он требует, чтобы с ним считались.

Его тенденции были очень определенны. Он стремился к созданию Всероссийского правительства, но с сохранением Сибирской армии. Его симпатии были на стороне единовластия, но он считал тактически несвоевременным останавливаться на этой форме власти. Я не знал в Омске военного, который бы годился больше, чем Гришин, для управления Военным министерством в демократическом кабинете.

Недостатком Гришина была его самоуверенность. Он был убежден в неспособности всех прочих конкурировать с его влиянием и значением в военных кругах. Он игнорировал министров Сибирского правительства, забывая, что это может вооружить их против него, и действительно нажил себе врагов, например Патушинского, исключительно на личной почве, из-за не отданного визита. Даже Вологодский «имел зуб» против Гришина, который, как ему казалось, оказывал председателю Совета министров недостаточное уважение.

Все это проистекало исключительно из-за молодой самовлюбленности генерала, не интересовавшегося тем, как к нему относятся окружающие.

Важное дело управления путями сообщения попало в надежные руки инженера Степаненко. Он не принадлежал к числу людей, которые блещут знаниями или способностями, но он обладал большим опытом старого железнодорожника (ему было 52 года). Он добился высшего образования путем настойчивой работы, преодолевая лишения, и после окончания Технологического института намеренно прошел школу простого труда в качестве линейного служащего.