Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

МВ:

Двести лет спустя после декабрьского восстания история спрессовалась и выгладилась в единую линию: Александр I умер, к власти пришел Николай I, там было некое замешательство, которым воспользовались заговорщики. Николай сумел взять ситуацию под контроль, линия престолонаследия восстановилась. Всё. Современники видели происходящее совершенно по-другому. После бездетного Александра должен был наследовать его следующий по старшинству брат Константин, к чему, собственно, его готовили всю жизнь[76]. Они были погодки, вместе росли, их вместе готовили к роли царя. Как современные космонавты – основной экипаж и дублер. Константин был запасным, дублером. Spare, как выразился в наши дни его «коллега» принц Гарри. И Николай, поздний ребенок (разница с Александром – 19 лет!), не готовился к власти. Когда Николай родился, в 1796 году, Александр и Константин уже давно пережили младенчество (смерть в младенчестве не щадила ни царей, ни крестьян), и понятно было, что по крайней мере один из них станет царем. Замешательство возникло, когда Константин неожиданно для всех отказался занять престол. Он жил в Польше, считаясь наместником Царства Польского, коммуникация была небыстрой, и, прежде чем стало известно обескураживающее решение Константина, возник вакуум власти, которым и воспользовались декабристы. Двадцатидевятилетнему Николаю пришлось проявить незаурядную твердость, чтобы переломить ситуацию в свою пользу.

Егор Ботман

ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I (1796–1855). 1850-е

«Он бодро, честно правит нами…» – написал Пушкин в 1828 году в стихотворении «Друзьям»

Это довольно подробно разобрано в фильме «Союз спасения» (2019). Идеологически ангажировано и, конечно, с элементами мелодраматизма, но подробно.

И конечно, это был такой момент истины для Российской империи, после которого пришлось ее пересобирать. Пушкин этого не застал – он был в Михайловском. И мог только обмениваться с ближайшими друзьями тревожными письмами – с верной оказией.

Почему я так подробно об этом говорю? Николаю было совершенно не до поэтов, не до литературы. И это не проявление его солдафонства, нечуткости к возвышенному, а объективная ситуация – ему было чем заняться помимо разговоров с сочинителями. Но тем не менее едва закончилось следствие по делу декабристов и смертный приговор был приведен к исполнению, у Николая Романова дошли руки до Александра Пушкина, который сидел в ссылке в Михайловском под явным надзором полиции. И это, повторяю, частное лицо, нетитулованный дворянин, который шесть лет был практически выключен из общественной жизни.

В сентябре 1826 года в Михайловское приезжает фельдъегерь и требует в чем есть, как есть сочинителя Александра Пушкина в Москву на аудиенцию, куда Николай приехал на коронацию. Они встретились в Кремле в Чудовом монастыре.

ГС:

В книге «Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года» Яков Гордин пишет, что армия на самом деле очень ждала Константина, а не Николая. Первого знали по военным действиям, его уважали, а Николай был непонятным.

МВ:

Например, тот же Милорадович, о котором мы только что сказали столько хорошего, твердо стоял за Константина. А ведь это не просто боевой генерал, но столичный генерал-губернатор!

ГС:

После почти любой революции (не важно, кто побеждает) наступает период реакции. Это норма исторического процесса. После декабрьского восстания реакция приняла форму политического сыска, когда дворянские семейства трепетали, потому что все они были тесно связаны друг с другом: как те, что были на стороне власти, так и те, что были на стороне заговорщиков.

МВ:

При этом все были замешаны. Не было семей, у которых брат или племянник остались в стороне.

ГС:

Эти родственные связи подкупали тех, кого арестовывали, допрашивали, и в итоге со следователями говорили как со своими, с близкими, как с родственниками, как с друзьями, и это тоже очень часто играло не на руку заговорщикам.

МВ:

Известная мрачная шутка Михаила Муравьева-Виленского: «Я не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают». Намекая на своего родственника, одного из повешенных, Сергея Муравьева-Апостола. Его родного брата Александра, тоже декабриста, впрочем, не повесили, а сослали.

Пушкин и Николай

ГС:

Новому императору, очевидно, было не до поэзии, но ему надо было что-то делать с общественным мнением. Поэт и власть в этом смысле – давняя оппозиция, стороны которой, выступая антагонистами, в то же время нуждаются друг в друге.

МВ:

Оппозицию «поэт – власть» мы воспринимаем как нечто давнее, укоренившееся, но эта «давняя оппозиция» возникла на самом деле именно при Пушкине. Более того: благодаря Пушкину. Он создал эту парадигму, и она теперь кажется настолько естественной, что воспринимается как данность. Кого еще можно вспомнить? Елизавета – Ломоносов? Екатерина – Фонвизин? Но их отношения и близко не напоминали те, что сложились у Пушкина с Николаем. Хорошо известна убийственно ироническая реакция Екатерины на попытки Сумарокова вступить на гражданское поприще: «Господин Сумароков хороший поэт, но слишком скоро думает, чтоб быть хорошим законодавцем; он связи довольной в мыслях не имеет, чтоб критиковать цепь, и для того привязывается к наружности кольцев…» Это далеко от николаевского отзыва о Пушкине как об «умнейшем человеке России». Байрон – Георг? Или, если угодно, Байрон – парламент? Смешно говорить. Это как раз тот момент, когда Пушкин преодолевает свой байронизм и движется дальше былого кумира.

ГС:

Хоть Фонвизин писал стихи, вспоминают его в первую очередь как комедиографа.

МВ:

Он был человеком эпохи Просвещения. Он видел свою задачу в том, чтобы указывать и искоренять пороки. Он мыслил себя какой-никакой оппозицией. Более того, составленная им анкета «Несколько вопросов, могущих возбудить в умных и честных людях особливое внимание» удостоилась честных и здравых ответов Екатерины[77] – и Пушкин с удовольствием процитировал их в своем «Путешествии из Москвы в Петербург».

ГС:

Но в итоге она его, говоря современным языком, все-таки забанила.

МВ:

Но не сослала, ничего такого. Просто лишила милости. А оппозиция «поэт и власть» – это заслуга нашего героя.

ГС:

Николай, говоря современным языком, нуждался в уважаемом лидере мнений, который создал бы ему положительную репутацию. Кнута было недостаточно. Требовался еще какой-то приятный облик власти.

МВ:

В июле состоялась казнь пятерых заговорщиков. Она шокировала Россию. Никто не мог представить, что дворян и уж тем более аристократов лишат чинов и повесят.

ГС:

Поэт и царь встречаются 8 сентября 1826 года. Пушкину полных 27 лет, а Николай старше его на три года. Они ровесники. Они встретились наедине, и потому свидетелей разговора не было. Но мы можем судить по их воспоминаниям, о чем шла речь.

Николай признал, что реформы необходимы. И он не лукавил, потому что прекрасно понимал,