Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

памятки Леонардо пользуется, исследуя Милан и его территории в рамках своего градостроительного проекта: планы и обмеры наиболее важных зданий (замка, дворца Корте-Веккья, раннехристианской базилики Сан-Лоренцо, набросок которой сохранился в бумагах[241], а по совету таких экспертов, как каменотес Паоло по прозвищу Филин, «исключительный знаток вод», – еще и системы каналов). Изучение водоснабжения преследует четкие практические цели (выстраивание судоходных путей, а также техническое обслуживание каналов и труб) и потому сосредоточено лишь на нескольких миланских каналах, в частности канале Мартезана с шлюзами Сан-Марко и Инкороната[242]: подобно сиенским инженерам, в XIV–XV веках добившимся заметных успехов в управлении водоснабжением, художник предпочитает традиционный, эмпирический путь.

Среди упомянутых Леонардо имен – архитектор Дольчебуоно, литейщик бомбард и большой знаток военной техники Джаннино Альбергетти из Феррары, а также ряд других мастеров, с которыми всегда можно посоветоваться: «мастер абака», «мастер Антонио», «мастер Джованни Францезе», специалист по арбалетам «мастер Джаннетто». В списке и богатый флорентийский торговец, как раз вернувшийся из Фландрии, – Бенедетто Портинари, племянник Томмазо, заказавший Гуго ван дер Гусу знаменитый триптих. Сам Бенедетто тоже привез триптих, на сей раз работы Ганса Мемлинга, но Леонардо, вместо того чтобы поговорить с ним об искусстве, спрашивает только, «как во Фландрии по льду бегают», то есть как устроены приспособления для скольжения по льду.

Наконец, есть Браманте, осевший в Милане еще в 1478 году. Однако его имя впервые появляется в бумагах Леонардо только сейчас, причем в довольно загадочной фразе: «группы Браманте». Что это за «группы»? Возможно, это вовсе не «gruppi», а «groppi», то есть узлы, невероятные сплетения лент или ветвей, которыми украшают здания, одежду, драгоценности, миниатюры и переплеты книг. Эта тема всегда интересовала Леонардо, поскольку узлы эти по-тоскански называются «vinci», как его родной город.

Заметка «группы Браманте», как и все прочие в памятке, относится к тому, что Леонардо намерен увидеть и внимательно изучить. Скорее всего, речь о расписанном фресками своде с переплетением ветвей и листьев в одной из зал дворца миланского аристократа Гаспаре Амброджо Висконти, приютившего у себя художника из Марке и оказавшего ему покровительство: так называемой Зале деревьев, смежной с Залой баронов, где представлены портреты выдающихся воинов и литераторов.

Это только начало долгого партнерства: Леонардо и Браманте еще не раз будут работать бок о бок – и над тибуриумом собора, и в церкви Санта-Мария-прессо-Сан-Сатиро, где смогут позволить себе куда большую свободу действий, поскольку этот небольшой храм в центре Милана тоже находится под покровительством Висконти.

Браманте проводит там новаторские эксперименты, которым суждено радикально изменить весь язык архитектуры. Имя Леонардо фигурирует в реестрах приходского архива наряду с другими мастерами: 31 декабря 1489 года он получает жалованье в размере 58,13 лиры, а 31 декабря следующего года – еще одно, в том же размере. Выходит, приход Санта-Мария платит ему куда более щедро, чем Почтенная фабрика Миланского собора[243].

Но в первую очередь миланская памятка свидетельствует о стремлении Леонардо читать, читать много, в основном в области естественно-научной и математической, обращаясь к переводам на вольгаре, а в их отсутствие – к тем, кто разбирает латынь или просто знаком с предметом.

Читать «Метеорологику» Аристотеля, ходившую (под названием «Метавра») в рукописях на вольгаре в сопровождении комментариев, приписываемых Альберту Великому и Фоме Аквинскому.

Читать трактаты по математике: врачи Джироламо и Пьер Антонио Марлиани должны были передать ему книгу по алгебре, составленную их умершим в 1483 году отцом Джованни, профессором университета Павии и учеником великого «дьявольского доктора» Бьяджо Пелакани.

Впрочем, куда более актуальны для Леонардо тексты, относящиеся к разделу средневековой физики и посвященные науке о весе и весах. Брат Филиппо ди Брера, у которого он позаимствовал «некоторые группы» (очередные переплетения и узлы, подобные придуманным Браманте), знакомит художника с «Трактатом о весе» Пелакани. Аналогичные записи с названиями книг и именами их владельцев встречаются и в другой записной книжке того времени: «Кристофано да Кастильоне и Франческо»; «у мастера Стефано Капони, врача, живущего возле пруда, есть книга Евклида о весе»; «у наследников магистра Джована Гирингелло есть работы Пелакано»[244].

В области оптики и перспективы Леонардо упоминает физика Фацио Кардано, также профессора университета Павии и редактора вышедшей в 1482 году «Общей перспективы» Джованни (Джона) Пэкхэма. Мессер Фацио показывает ему трактат о пропорциях арабского математика Аль-Кинди с комментариями Джованни Марлиани и книгу правоведа из Павии Джованни Таверны. Однако Леонардо, успев к тому времени завладеть его изданием Пэкхэма, сначала составляет набросок конспекта этой книги и трактата Евклида[245], потом пытается перевести латинское введение, но вскоре бросает столь непростую задачу[246].

Многие из упомянутых имен – Марлиани, Кардано, Таверна, Гирингелли, – судя по всему, принадлежат к кругу наиболее образованных людей Павии. Там же работает и «мастер Джованни Францезе», то есть Жан Пелерин, известный как Путник, автор трактата «О живописной перспективе». Из Павии и герцогский врач Николо Кузано, бывший в 1486–1499 годах университетским профессором. Впрочем, куда более явным указанием на переезд Леонардо в Павию является приведенная все в той же памятке ссылка на библиотеку Висконти – Сфорца, хранящуюся в тамошнем замке, и на рукопись фундаментального труда, сыгравшего важнейшую роль в развитии его взглядов на перспективу, – «Оптики» польского ученого Эразма Витело, известного в Италии как Вителлионе или Витолоне: «Найти в библиотеке Павии Витолоне, где речь о математике». Замковая библиотека не публичная, но Леонардо все же удается получить разрешение взглянуть на рукопись: прекрасный пергаментный кодекс со множеством схем и иллюстраций. Однако текст, к величайшему сожалению, оказывается ему недоступен из-за архаичного готического почерка и сложных латинских терминов. Остается только закрыть том, коротко отметив на последнем листе Манускрипта B: «У Витолоне 805 заключений о перспективе»[247].

Пэкхэм и Витело, а также Альхазен и Роджер Бэкон: вот чьи книги, посвященные оптике и перспективе, читает Леонардо. Средневековая оптика усилиями арабских ученых значительно шагнула вперед по сравнению с Античностью. Глаз теперь изучается уже не как точка, откуда исходит «линия зрения», своего рода перцептивный луч, который, достигая предмета, касается и охватывает его, словно невидимая рука, а как орган, воспринимающий лучи света, отраженные от поверхности предметов – настоящая революция.

Манускрипт B содержит великое множество записей о Павии периода сотрудничества с Фабрикой Миланского собора.

Поводом для первого посещения города, вероятно, становится начало реконструкции собора. 22 августа 1488 года заложен первый камень, назначена комиссия под председательством Браманте, куда вошли также Амадео и Кристофоро Рокки.

Возможно, именно с этим грандиозным проектом связаны и великолепные рисунки церквей из Манускрипта B: все центрические, с преобладанием крупных, напоминающих флорентийский Дуомо куполов, чей вес распределяется на многочисленные апсиды и контрфорсы. К нему же относятся зарисовки и планы античных и средневековых храмов: базилики Сан-Лоренцо и романской церкви Сан-Сеполькро в Милане,