Лев Каменев: «Я не согласен» - Анна Сергеевна Кочетова

Арон Александрович Сольц

1927

[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 102]

– Это элементарные права членов партии, – убеждал всех, и в первую очередь себя, Каменев, – но если партии нужно, чтобы я сносил несправедливые обвинения, то я готов с этим согласиться.

Однако Ярославский усомнился в правдивости показаний 26 человек, которые хотел опубликовать Каменев:

– Мы знаем, что есть такие люди, которые будут писать то, что им будет диктовать товарищ Каменев.

Каменев же продолжал защищать и себя, и их, повторяя, что было дано опровержение еще за две недели до начала апрельской конференции.

Про саму телеграмму Каменев объяснял, что он сам голосовал против упоминания приветствия Михаилу Романову. Но на митинге присутствовали в основном офицеры. Для них отказ Михаила Романова от престола являлся революционным шагом, поэтому они и решили упомянуть о нем в телеграмме. «Эта резолюция была принята обывательским офицерским митингом, где ни одного пролетария не было», – говорил Каменев.

Сольц и Орджоникидзе объясняли, что все эти разборки не принесут пользы. Каменев же просил только о том, чтобы напечатали документы[281]. Но достучаться Каменеву до них не удалось.

Записка Л. Б. Каменева членам Президиума ЦКК ВКП(б) о своем несогласии с решением ЦКК

9 января 1927

[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 102. Л. 30–35]

В итоге ЦКК приняла решение: «напечатание новых документов в периодической печати является заменой рассмотрения вопроса в предусмотренном партией и ИККИ порядке – дискуссией». Поэтому удовлетворение просьбы Каменева о публикации документов решили считать нецелесообразным[282].

Каменев был раздосадован, получив постановление Президиума ЦКК. «Как будто не тот текст обсуждали, – думал Каменев, читая постановление. – Первый пункт совершенно изменен, а второй просто совершенно новый. Неправильно излагается мое заявление, неправильно излагаются мои мотивы».

Каменев написал в ЦКК записку о своем несогласии с постановлением: «Я должен категорически протестовать против такого отношения и к существу моей просьбы, обращенной в ЦКК, и к сделанным на заседании заявлениям»[283]. Но он понял, что доказывать что-то ЦКК бесполезно, она превратилась в орудие Политбюро, и только. Сталин вновь победил.

Глава 12

Большевики-ленинцы и XV съезд партии. Раскол оппозиции

Январь 1927 – июль 1928

В конце января 1927 года Каменеву пришлось по долгу службы уехать в Италию.

Его назначили послом СССР. Для него это приравнивалось к ссылке, чего и хотел Сталин. «Позолоченная клетка» – именно так Каменев называл Рим. Прекрасный дом, хорошая погода, интересный город, но абсолютно нечего делать и не с кем поговорить. Удрученный, что все дело кипит в Союзе без него, он писал о своем положении так: «Возможности две: или спиться, или написать работу в 24-х томах»[284].

Проводы Л. Б. Каменева в Италию. Среди присутствующих – Л. Д. Троцкий и Г. Е. Зиновьев

Январь 1927

[РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 24. Л. 16]

Письмо Л. Б. Каменева Г. Е. Зиновьеву из Рима о пребывании в Италии на должности посла СССР

5 февраля 1927

[РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 79. Л. 18]

При этом он не прекращал общения с членами оппозиции. Шла подготовка к XV съезду. Каменев возлагал на него большие надежды. Оппозиция готовила проект платформы большевиков-ленинцев «Кризис партии и пути его преодоления».

В связи с тем, что Каменев не просто находился в Риме, а являлся все же советским послом, у него были беседы с Муссолини. Которые, кстати говоря, ему припомнят позже, и не в лучшем ключе.

В каждом письме Зиновьеву он писал, что в Риме «абсолютно нечего делать». Он сетовал, что там Советским Союзом вообще никто не интересуется, а оппозицией тем более: «Я чувствую себя здесь так, как чувствовал в первые дни тюрьмы».

Да, он писал статью для энциклопедии, но писать что-то оппозиционное не мог без живых впечатлений[285]. Он жаждал узнать, как идут дела, как пройдет пленум.

«Ты не очень верь доброму тону письма, – писал Каменев, – тоска ужасная, одиночество, злость, кругом все чужое. Завидую вам и нервы держу в порядке прямо-таки силком»[286]. Он очень скучал по русскому духу. Очень ждал официальных извещений о платформе[287]. Скрашивала его дни только переписка с Максимом Горьким и Григорием Зиновьевым.

В начале лета в Рим к Каменеву приехала Татьяна Ивановна Глебова[288]. Он уговаривал ее приехать еще с февраля. Но она смогла выбраться только в июне, и его жизнь заиграла новыми красками. Ее открытое лицо и лучезарные глаза всегда светились радостью. Она была счастлива быть рядом со Львом Борисовичем, и не важно где. Вечерами они обсуждали литературу, сочиняли вместе письма Максиму Горькому и два раза, в июне и августе, побывали у него в гостях в Сорренто. Там состоялось их знакомство с Анастасией Цветаевой, на которую они произвели очень приятное впечатление. После она вспоминала, что Каменев походил на короля Георга, но при этом держал себя просто и весело[289]. А Татьяна была очень милой и приятной и, будучи литератором, могла легко поддержать любую беседу.

А в Советском Союзе между тем готовились к очередному партийному съезду. 5 августа Политбюро утвердило день открытия съезда – 1 декабря 1927 года. На 20 октября назначили пленум, на котором должны быть представлены тезисы ЦК по вопросам съезда. Кроме того, было решено издавать «Дискуссионный листок» при «Правде», где будут публиковаться контртезисы оппозиции[290]. При этом предполагалось, что «полемика должна вестись в строго товарищеских, деловых рамках без обострения и преувеличения».

Оппозиция тоже подготовилась к съезду. 3 сентября 1927 года проект ее платформы был готов, подписан 13 членами оппозиции, в том числе Каменевым[291], и отправлен в Политбюро.

Главное, что выделяла оппозиция в этом документе, – рост влияния госаппарата, а вместе с ним и бюрократического извращения рабочего государства[292]. Подробно изложив проблемы в положении рабочих и крестьян, кооперации, развитии промышленности, национальном вопросе, положении в партии и комсомоле, армии и флоте, положении СССР на мировой арене и, конечно, разногласия в партии, оппозиция представила практические решения каждого вопроса.

Так, для рабочих предлагалось «пресечь поползновения к удлинению 8-часового рабочего дня», повысить зарплаты в соответствии с достигнутым повышением производительности труда, пресечь «бюрократические