Чужак. Черный титул - Константин Викторович Кузнецов

Промозглая ночь заставила Пса поежиться. У деревянного шлагбаума дежурило двое солдат. Вид хоть и строгий, но расслабленный. Обменялись взглядами. Кане извлек разрешающий документ и протянул его одному из дозорных. Но тот бумагу брать не стал — возможно, был не обучен грамоте, — а кивнул в сторону, на деревянный сруб. На пороге показался офицер. Поправив мундир, он не спеша подошел к карете. Заложив руки за спину, с деловым видом обошел карету по кругу. Недовольно поцокал языком.

Молодой, ретивый, но не из благородных. Но судя по острым чертам лица и залихватскому виду, метит выше, а значит, будет выслуживаться при любом удобном случае, — быстро оценил Кане. Сколько таких вот молодых шавак встречалось на его пути.

— Куда направляетесь? — уточнил офицер, так и не соблаговолив взять подорожную.

— Нас ждут в Ватикане, — коротко ответил Кане.

Офицер наградил его придирчивым взглядом:

— Лично вас?

— Думаю, вам стоит ознакомиться с документами.

— Я задал вопрос, и жду на него ответа. Остальное обождет.

Кане заскрипел зубами, но не стал лезть в бутылку. Слишком наглое поведение офицера было не совсем типичным. Обычно вопросы задавали после проверки и досмотра кареты, а не в начале. Поэтому Кане решил выждать и, не раскрывая карт, узнать: с чем именно связано такое пристальное внимание к его скромной персоне?

— Ждут не меня. А лицо, которое я сопровождаю.

— Пригласите его к нам, — потребовал офицер.

Открыв дверь, Кане слегка приклонил голову, как того требовал церковный этикет. Офицер сделал шаг вперед и остановился. На землю осторожно спустился мужчина средних лет — худое, морщинистое лицо с глубокими ямками на щеках, темные редкие волосы и располагающий к себе взгляд. Был он облачен в рясу, руки скрещены на груди, прижимают небольшой томик библии. Настоящий образчик веры и покорности.

— Есть еще пассажиры? — уточнил офицер.

Кане покачал головой. Только кто же здесь верил на слово?

К карете приблизился дозорный, заглянул внутрь, произвел беглый осмотр и вернулся к руководству с коротким докладом.

На лице пса возникла едва уловимая улыбка. Но офицер заметил и поспешил приструнить наглеца.

— Веселитесь? Что ж скоро мы поменяемся с вами местами, — заявил он.

Кане не стал отвечать. До столицы отсюда еще очень далеко. А стало быть, здесь, этот напыщенный юнице в офицерском обмундировании царь и Бог, да сгноят его черти в отхожей яме.

— Представьтесь кто вы и откуда? А заодно поясните нам: с какой целью направляетесь в Ватикан, мессер? — обратился к священнику офицер.

Мужчина внимательно выслушал военного и коротко ответил:

— Бумаги, с которыми вы отказались ознакомиться содержат всю необходимую информацию.

Лицо офицера потемнело от злости. Он протянул руку и буквально вырвал подорожную, сорвал печать и бегло пробежался по тексту.

— Допустим, — задумчиво пробурчал себе под нос офицер. Затем оторвался от бумаги и внимательно уставился на священника: — Но здесь ничего не сказано о цели ваше визита.

— Об этом я сообщу лично викарию или личного секретарю Его святейшества, но не вам.

Кане удовлетворенно кивнул. Фонарщик, чей дух сдерживался красной печатью оков, отыгрывал свою роль просто великолепно. За свою долгую жизнь Пес повидал достаточно священнослужителей — праведных и греховных, лживых и лукавых, глядя на которых можно было с легкостью усомниться в их принадлежности к церкви. Но еретик, умерший от рук Вероны был великолепен в своем праведном образе.

— Хотите вы того или нет, только вам придется ответить на мои вопросы, — сказал офицер, и протянул Кане подорожную.

В последнюю секунду, когда Пес собирался забрать документ, дозорный одернул руку.

— Не так быстро, — на лице офицера возникла самодовольная улыбка. — Мне необходимо получить еще несколько ответов.

Кане скривился, его терпение было на исходе:

— Извольте задать ваши вопросы!

— О нет, вам придется держать ответ не передо мной. — Обернувшись, офицер указал на деревянный сруб, из которого медленным шагом вышел человек в белой сутане с эмблемами красного креста на плече и груди. Адепт ордена Привратников приблизился к карете и снял скрывающий его лицо капюшон.

— Меня зовут Юпитер. Я один из Совета Десяти, — спокойно произнес монах.

Его волосы до плеч имели удивительный белый цвет, взгляд был пристальным и острым, впрочем, как и его орлиный нос.

Такого поворота событий Кане явно не ожидал, отступив в сторону, он бросил растерянный взгляд на священника. Сейчас их обман обязательно раскроется! Но фонарщик выглядел невозмутимо, словно скала.

Вместо ответа, он указал на подорожную, которая все еще находилась в руках офицера. Дозорный передал документ монаху. Тот взял скрученный в трубочку лист, немного помолчал и констатировал:

— Это подлинная бумага, выписанная Его высокопреосвященством Пьетро да Верона, я это подтверждаю.

Взгляд офицера сделался грустным. Впрочем, было понятно, что его строгость была обусловлена визитом на их кордон одним из Привратников.

— Но это лишь бумага, — внезапно продолжил Юпитер. — Подозрение вызывают её предъявители.

Кане почувствовал напряжение во всем теле. Никакого страха, только нехорошее предчувствие, которое никогда его не обманывало. Привратник не просто догадывался об их плане, он видел их насквозь. Не зря в народе ходили слухи, что Совет Десяти обладает великой магией древних.

— Чем же вас не устраивают наши персоны? — продолжил играть свою роль фонарщик.

Юпитер приблизился к Псу, наградил его внимательным взглядом. Опустил голову, помолчал, а потом изрек:

— Servus[2]тоже не является предметом моего внимания. Собаки нынче не в цене, в отличие от хозяев.

Дернувшись, Кане впервые в жизни ощутил непреодолимое желание убить человека на месте. Но в следующую секунду неведомая сила остановила его и, отрезвив, отбросила на шаг. Юпитер покачал головой и повернулся к фонарщику.

— Ну а что за синьор скрывается под этой маской? — поинтересовался он у священника.

— Я служу в монастыре Святой Анны[3], тот, что в Умбрии. А к святому престолу направляюсь с особым посланием от великого инквизитора Вероны, и имею особое благословение и особый обет молчание на данный случай.

— Вот как, очень интересная песня из уст соловья, — промурлыкал Юпитер. — А как нас счет вашего имени? Надеюсь, на этот счет у вас нет никаких запретов?

— Безусловно, — кивнул священник. — Давным-давно я носил имя Эосфор[4]. Но после того, как прикоснулся к земле и вере, получил новое: отец Лучано.

— Стало быть,