Книги украшают жизнь. Как писать и читать о науке - Ричард Докинз

Порой утверждают, что Дарвин – один из триады гигантов мысли XIX столетия наряду с Марксом и Фрейдом. Но действительно ли Маркс и Фрейд равны ему? Если к нам когда-нибудь прилетят инопланетяне из какого-нибудь другого уголка Вселенной, достаточно развитого технологически, чтобы до нас добраться, будет ли у нас что им сказать, когда они выйдут из своего небесного “Бигля”? У нас безусловно будут с ними хотя бы отчасти общие знания по математике и физике. Они рассчитают то же значение π; у них будет геометрическая теорема, которую мы атрибутируем Пифагору; они будут чтить свои аналоги Эйнштейна и Планка. Но нет причин предполагать, будто у них окажутся свои Маркс и Фрейд. С чего бы открытиям этих двоих оказаться применимыми вне узких рамок одного вида животных на одной планете в одной галактике? В экспедиции пришельцев время на Маркса и Фрейда (не говоря уже о Деррида и Фуко!) отыщется разве что у антропологов. Но если я прав насчет универсального значения дарвиновского естественного отбора, то наши инопланетные гости наверняка будут почитать бессмертную память своего собственного Чарльза Дарвина.

Картины рая

Для эволюционного биолога я довольно поздно побывал на Галапагосах. Настолько поздно, что когда филантропка и покровительница науки Виктория Гетти услышала на званом обеде, что я никогда там не бывал, она тут же решила исправить это упущение. Она наняла яхту под названием (ну да, такое совпадение) “Бигль”, и мы провели пару чудесных недель, плавая с острова на остров и высаживаясь на каждый с надувной резиновой лодки. Теперь я с лихвой восполнил потерянное время – я побывал в раю биологов, который представляют собой Галапагосы, не менее пяти раз. И всякий раз я узнавал что-то новое, частью от самих животных, частью от замечательно компетентных эквадорских натуралистов-проводников, сопровождающих все подобные экспедиции. Со времен дарвиновского “Путешествия на «Бигле»” архипелаг вдохновил немало писателей. Особенно лирична книга Пола Стюарта “Галапагосы: острова, изменившие мир”[92] – как по стилю письма, так и по фотографиям, и я был рад снабдить ее этим предисловием.

Добрая научная фея летала вокруг мира и искала любимое место, чтобы коснуться его своей волшебной палочкой и превратить в научный рай, геологический и биологический Эдем, Аркадию для эволюционистов. Можно сомневаться в ее мотивах или в ее существовании, но координаты места, где она приземлилась, определены точно. Восточная часть Тихого океана, около 91 градуса западной долготы и 1 градуса южной широты, в 1 170 км к западу от побережья Эквадора – дарвиновской “Республики Экватора”. Она благословила это место своей палочкой и обратила его в очаг вулканизма (или адское жерло, как его описывает Пол Стюарт). Тем временем ее коллега, научная фея-крестная, сделала так, что тектоническая плита Наска начала величаво и плавно двигаться в сторону материка со скоростью 4 сантиметра в год. Результатом этих двух благоприятных для науки обстоятельств – движения плиты над очагом вулканизма – стало то, что на геологической конвейерной ленте (по выражению Пола Стюарта) собрался Галапагосский архипелаг. Как следствие, он является почти идеальной природной лабораторией эволюции – театром эксперимента, задуманного на научных небесах. Экспериментальные делянки (или острова, как называем их мы, смертные) расположены, как им и подобает, по возрасту – от звонкой черной лавы молодой Фернандины на западе до Эспаньолы на востоке, которую скоро (по геологическим меркам) постигнет участь ее исчезнувших предшественников, и она скроется в морских волнах.

К этим размышлениям меня побудило не посещение самих островов (хотя я и побывал там дважды за один год), но чтение великолепной книги Пола Стюарта. Я ждал, что в ней будут потрясающие фотографии. Да и как иначе? Ведь книга создана лауреатом премии за операторскую работу и членами несравненного Отдела естественной истории Би-би-си – теми, кого можно назвать съемочной группой Дэвида Аттенборо! Чего я не ожидал, так это того, что стиль письма Пола Стюарта окажется им под стать. Издатели послали мне рукопись до того, как я увидел фотографии. Я прочел ее за один день (что бывает со мной, только если книга хорошо написана) и закрыл с ощущением: “Кому нужны фотоснимки, когда автор способен так живописать словами?”. Но потом подоспели фотографии, и я признал свою ошибку. Может быть, фотографии и не обязательны, но чудесно, что они есть.

Возвращаясь к моей фантазии о доброй научной фее и ее палочке: очаг вулканизма следовало расположить очень аккуратно, на подходящем расстоянии от южноамериканского материка. Окажись архипелаг к нему чуть поближе – и его захватили бы южноамериканские переселенцы, так что с точки зрения фауны это был бы лишь пригород материка. Чуть подальше – и он оказался бы слишком обедненным, чтобы поведать нам о чем-то. Но так как вулканическое адское жерло находится как раз на подходящем расстоянии от материка, а острова отделены друг от друга регулярными промежутками, вся эволюционная чертовщина вырывается здесь наружу. Впрочем, вырывается она с той контролируемой сдержанностью, которая характерна для продуманного эксперимента: разнообразия тут в меру, ровно столько, чтобы оно было интересным и поучительным, а не сбивало с толку и не затмевало идею, которую можно оттуда вынести.

Однако сам Дарвин, как дает понять эта книга, вынес оттуда не так много, как мог бы. Хотя он и говорил о Галапагосах как об истоках всех своих концепций, на тот момент эти концепции недостаточно вызрели, чтобы побудить его снабдить собственные образцы ярлычками. Дарвин перепутал своих вьюрков (а команда “Бигля” съела взрослых черепах), так что впоследствии ему пришлось полагаться на вьюрков, которых привезли Фицрой и Ковингтон, чтобы восстановить зародившуюся у него на островах идею. Истории Дарвина и Галапагосов посвящена одна из глав. Но не меньший интерес представляют и история открытия архипелага, и некоторые мрачные сюжеты с участием позднейших переселенцев. Весьма познавательны главы о геологии, о жизни на суше и в окружающих водах, а также о насущной потребности сохранить этот бесценный природный музей эволюции – и искупить тем самым наши прошлые промахи, ибо, как красноречиво выражается Стюарт, “алчность и естественная история неоднократно бывали едины в двух лицах, выступая в роли инкуба и суккуба невзгод”.

Для всякого, кто задумывается о посещении Лас Энкантадас – Зачарованных Островов, – один только указатель в конце уже оправдывает цену книги. “Галапагосы” Пола Стюарта станут моим дорогим спутником в моей следующей поездке, и я захвачу с собой лишний экземпляр, чтобы поднести в дар корабельной библиотеке. Если вы не можете отправиться