Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

Как дрались за наше дело

Возле Ворсклы латыши.

Шли стеной. Четыре роты.

Молодые – на подбор.

И Шкуро из пулемётов

Резал их почти в упор;

До врага дошло полроты.

Но была окрест слышна

Страшной штыковой работы

Каменная тишина.

Только в полк из той атаки

Не вернулся ни один…»

Пламенели в травах маки,

Словно раны на груди.

И вела тропина волчья

В хутор, пахнущий жильём.

Два бойца скакали молча,

Каждый думал о своём.

VII

Желтели травы по яругам

В прозрачных нитях паутин.

Сжигая сёла по пути,

Война гремела по округам:

За хуторком на повороте

Давным-давно в траве осоте

Фабрициуса след простыл.

Он где-то за Ельцом с бригадой

Крушил у Мамонтова тыл…

А Иован глядел с досадой,

Как поднималися с полей

Станицы ранних журавлей,

Спеша куда-то к горизонту…

Не доходили вести с фронта,

Хотя Фабрициус тогда,

Обняв его с седла рукою,

Сказал: «Ну, рана – не беда.

Насчёт работы ж будь спокоен:

О явке будешь извещён

В средине августа ещё».

Но вот и август на исходе.

Прощальный журавлиный рог —

Со звуком горна дико сходен —

Зовёт в сквозной простор дорог…

Был каждый день ушедший дорог,

Хоть Зрини жил совсем не зря:

Три сотни лучших холмогорок

Ему доверила «Заря».

Но я, подпасок, сидя рядом

У огонька,

Не раз слыхал,

Как бредил Иован отрядом…

VIII

Уже сентябрь в речной провал

Гудел и резал ветром жгуче.

А табунок высоких тучек

Всё так же ночью белогрив.

И где-то под землёй глубоко,

Ночное небо повторив,

Уставилось в тупой обрыв

Колодца пристальное око.

На гладких плитах водостока

Неслышен шаг босой ноги,

Но тишина строга,

И резко

О камень скрипнули железкой

Подкованные сапоги.

И у бepёзoвoго сруба

Две тени слились.

И вода

Отобразила их тогда.

Был птичий сон нарушен грубо:

Чирикнул сонно воробей

В стене колодца, меж камней,

Зашелестев в гнезде удобном

Сухим берёзовым листом.

Над ним

В затишье хуторском

Гитара говорила дробно,

И кто-то песню пел баском:

                «Ночная песня соловья,

                Девичий русый локон,

                Весна моя, любовь моя

                Далёко, гей, далёко!

                Мы год в боях, мы два в боях:

                На отдых нету срока.

                Весна моя, любовь моя

                Далёко, гей, далёко!

                Войной сожженные края —

                Их не окинет око.

                Дуная тихая струя

                Далёко, гей, далёко!

                Но ведь и там, где дом родной,

                От нас, забытых роком,

                Летело счастье стороной

                Далёко, гей, далёко!

                И только снится нам страна

                Без тюрем, без оброка…

                Но до сих пор от нас она

                Далёко, гей, далёко!

                Над нами режет тишину

                Шрапнели страшный клёкот,

                Но мы идём в свою страну

                Далёко, гей, далёко!

                Пятиконечная звезда

                Маячит нам с востока,

                И мы идём, идём туда

                Далёко, гей, далёко!

                Пусть год в бою, пусть два в бою,

                Не мы побиты будем.

                Отчизну светлую свою

                Добудем, гей, добудем!»

И песне в лад у водостока

Струна, оборванная, тонко

Теряла звуки на лету.

Далече в слободе петух

Проголосил охрипло, сонно…

Плыл в небе лебединый пух,

Прозрачней и нежней виссона.

Спал хутор, дымкой перевит.

Но, снова сон нарушив птичий,

Возник у сруба альт девичий,

Дрожа от сдержанных обид:

«… Уходишь? Говоришь – к борьбе

Проснулась Венгрия… Ну что же…

Наверное, она дороже

Советской родины тебе…

Вот только… в песне лгать не надо…»

Спускался месяц за леваду,

И ветра синий холодок,

Сгоняя листья в водосток,

Донёс печальный запах сада.

И где-то далеко в полях

Звенел над чёрным гоном лога —

Литым, певучим горлом рога —

Прощальный журавлиный шлях.

И в пасть берёзового сруба

Слезою канул жёлудь с дуба.

Неслышно дрогнула вода,

И по дну плывшая звезда

В зелёных брызгах раскололась…

И сразу, следом низкий голос

Как бы в раздумье произнёс:

«Нет, песню ту в душе носил я…

И я не лгал: твоя Россия

Мне тоже дорога до слёз.

Гляди:

(В лучах скупого света

Блеснула тусклая монета)

Здесь двадцать хеллеров…

И это —

За сутки горького труда.

Я у себя иной монеты

B руках не видел никогда.

Мне снилось заработать крону

Хоть раз… А наяву была

Монета с пухлою короной

Поверх двуглавого орла.

Я ненавидел эту птицу;

И в плен попал, и здесь не скрыться…

Но взмыл Октябрь девятым валом

Над опрокинутым орлом,

И сердце мне тогда сказало:

Здесь родина моя и дом.

Теперь тоска моя простая,

Пойми: под небом кружит стая,

А я с подшибленным крылом.

А ты… чудна́я ты, Марина…»

И снова тихо.

На восток

Плыла прозрачных туч ряднина,

Гнал ветер листья в водосток…

На водосточных гладких плитах —

Неслышен шаг босой ноги…

Сапог тяжёлые шаги.

И спела дудка на пригорке,

Упёршемся в кривой большак,

В последний раз, напевом горьким.

Глухим, как осень в камышах.

IX

Тропинка поднималась выше,

И, вылезая на бугор,

Под ветром Иован услышал

Копыт далёкий перебор.

Он стлался над дорогой лётом,

И вот уж на гумне «Зари»,

Как порох, вспыхнули омёты,

Ночное поле озарив;

И сразу ветер конским потом

Повеял:

Бешеным намётом

Летела лава, поле взрыв,

И в хуторе взметнулся взрыв,

И в ночь хлестнули пулемёты

Сквозь искр багровые