Их глаза видели Бога. Роман о любви и надежде - Зора Нил Херстон

– Мы не можем. Мы – полукровки, и у всех нас есть черные родственники. Почему вы так сильно не любите черных?

– Я от них устаю. Они постоянно хохочут – и делают это так громко! Вечно распевают свои ниггерские песни! И без конца смеются над белыми! Если бы черных не было так много, то и расовой проблемы не было бы. Белые взяли бы нас с собой. Это черные мешают нам!

– Правда? Я никогда об этом не думала. Но мне не кажется, что белые хотели бы общаться с нами. Мы слишком бедные.

– Дело не в бедности, а в цвете кожи и чертах лица. Кому захочется, чтобы в детской коляске лежал черный младенец, словно муха в сливках? Кто захочет иметь дело с черным парнем? Или с черной девицей, которая слоняется по улицам в яркой одежде, распевает грубые песни и хохочет без повода? Уж и не знаю… Если я заболею, не смейте звать ко мне доктора-ниггера. Я родила шестерых – вырастить, правда, удалось лишь одного, – и ни один ниггер у меня даже пульс ни разу не пощупал. Белые доктора всегда дают мне деньги. И я ни за что на свете не пойду в ниггерский магазин. Цветные не разбираются в бизнесе – уж поверьте мне!

Миссис Тернер уже почти кричала. Джени не знала, что и делать. Она сочувственно кивала, не зная, что сказать. Совершенно ясно было, что миссис Тернер воспринимает чернокожих рядом с собой как личное оскорбление.

– Посмотрите на меня! У меня нет расплющенного носа и толстых губ. Я – утонченная дама. У меня черты белой женщины. И я не хочу, чтобы меня мешали с остальными. Это несправедливо. Даже если белые не захотят с нами общаться, они должны выделять нас.

– Меня это совсем не волнует. Впрочем, я никогда над этим не задумывалась.

– Вам нужно познакомиться с моим братом. Он очень умен. У него совершенно прямые волосы. Он участвовал в конференции воскресных школ, где разнес в пух и прах статью о Букере Т. Вашингтоне![21]

– О Букере Т.? Он был великим человеком, верно?

– Мог бы быть. Но он был простой игрушкой для белых. И они смеялись над ним. Но вы же знаете поговорку: «Чем выше обезьяна забирается на дерево, тем лучше виден ее зад»? Именно это и произошло с Букером Т. Мой брат каждый раз говорит об этом, когда ему дают слово.

– А я считала, что Букер Вашингтон – великий человек, – Джени просто не знала, что сказать.

– Он не сделал ничего! Он удерживал нас в прошлом – говорил о работе, когда эта раса никогда ничего другого и не делала. Он был врагом нам, вот что! Он был обычным ниггером белых людей!

Для Джени подобные слова были настоящим богохульством – ее учили совершенно другому. Поэтому она молчала. А миссис Тернер продолжала:

– Я послала за моим братом, чтобы он пришел и посидел с нами. Сейчас он занят работой. Мне хочется, чтобы вы познакомились с ним получше. Если бы вы не были замужем, из вас получилась бы прекрасная пара. Он – отличный плотник, когда ему подворачиваются такие заказы.

– Да, возможно. Но я замужем, так что об этом и говорить не стоит.

Миссис Тернер поднялась, успев высказать еще несколько соображений по поводу себя, своего сына и брата. Она уговаривала Джени заходить к ней в любое время, но ни разу не упомянула о Кексе. В конце концов, она ушла, и Джени поспешила на кухню готовить ужин. Она увидела, что Кекс сидит там, обхватив голову руками.

– Кекс! Я не знала, что ты уже вернулся!

– Конечно, ты не знала. Я уже долго сижу и слушаю, как эта тварь мешает меня с грязью и уговаривает тебя уйти от меня.

– Разве она уговаривала? Я не заметила.

– Конечно, уговаривала! У нее есть какой‑то братец, с которым она хочет тебя свести, а от меня избавиться!

– Глупости! Если она этого хочет, то лает не на то дерево. Моя рука уже занята.

– Благодарю вас, мэм. Эту женщину я ненавижу, словно ядовитую змею. Пусть держится подальше от нашего дома! Видите ли, она похожа на белую женщину! С ее‑то серой кожей и волосами, прилипшими к голове! Раз уж она так ненавидит черных, значит, ее столовой не нужны наши деньги. Я всем расскажу! Мы можем пойти к белому, и нам там будут рады! А она пусть остается со своим недоделанным муженьком! И сынком! Я скажу ее мужу, чтобы держал ее дома. А у нас я больше не хочу ее видеть!

Как‑то Кекс встретил на улице Тернера с сыном. Мистер Тернер был человеком незаметным – когда‑то у него были интересные черты лица, но теперь все слилось и размылось. Казалось, по нему прошлись наждаком. Кексу всегда было жаль этого человека, хотя он и сам не понимал почему. И он не стал набрасываться на него с упреками и оскорблениями, как намеревался, но сдержаться все же не смог. Они немного поговорили о перспективах приближающегося сезона, а потом Кекс сказал:

– Вашей жене, похоже, нечем заняться, и она постоянно ходит по гостям. У моей же жены много дел – и времени на разговоры с гостями не остается.

– А у моей жены есть время на все, чем она захочет заняться. Ей никто не указ, – мистер Тернер приглушенно хохотнул. – Дети больше не требуют внимания, и она ходит по гостям, когда ей заблагорассудится.

– Дети? – удивился Кекс, глядя на великовозрастного Тернера-младшего, которому уже перевалило за двадцать. – У вас есть малыши? Я никогда их не видел.

– Вы и не могли – все они умерли до его рождения. Нам не везло с детьми. Счастье, что хоть сын есть. Поскребыш.

Мистер Тернер снова хохотнул, сын его улыбнулся, и Кекс тоже. А потом он повернулся и пошел домой, к Джени.

– Ее муж ничего не может сделать с этой бестолковой бабой. Придется тебе встречать ее похолоднее, если она снова надумает зайти.

Джени попыталась последовать этому совету, но решительно отказать миссис Тернер от дома она не смогла, а ничего другого эта женщина не понимала. Ей льстила дружба с Джени, и она быстро прощала и забывала все неприятности, чтобы сохранить эту дружбу. В ее глазах каждый, кто более походил на белых людей, чем она сама,