Женщины Гоголя и его искушения - Максим Валерьевич Акимов

Родился Виельгорский 13 февраля 1817 г. в Петербурге. С десяти лет судьба его была тесным образом связана с судьбой наследника русского престола, будущего государя Александра II. В 1827 г. Василий Андреевич Жуковский возвратился в Россию, и император Николай I распорядился с осени этого года начать образование подрастающего Александра Николаевича. Наряду с ним полный курс обучения должны были проходить два сверстника: Александр Паткуль и Иосиф Виельгорский. Всех мальчиков поселили вместе в Зимнем дворце. План воспитательных и образовательных работ, составленный Жуковским, предусматривал следующий режим дня. Подъём в 6 часов утра. Затем утренняя молитва, завтрак, подготовка к занятиям. Учёба начинались в 7 часов, а заканчивалась в полдень. С 9 до 10 часов утра в занятиях был предусмотрен перерыв. С 12 часов до 14 предполагалась прогулка, затем обед, затем снова прогулка, игры и отдых до 17 часов. С 17 до 19 часов вечерние учебные занятия, с 19 часов до 20 часов – гимнастика и спортивные игры. В 20 часов ужин. После ужина свободное время и писание дневников. В 22 часа – сон [189].

Совоспитанники для Александра Николаевича были подобраны неслучайным образом. Из троих молодых людей своими способностями и успехами более всех превосходил Виельгорский. Наследник по замыслу педагогов должен был ориентироваться на него, стремиться к аналогичным результатам.

Александра Осиповна Смирнова, являвшаяся в те времена фрейлиной императрицы и проводившая всё своё время при дворе, писала: «Это товарищество было нужно, как шпоры для ленивой лошади. Вечером первый <к императору Николаю> подходил тот, у кого были лучшие баллы, обыкновенно бедный Иосиф, который краснел и бледнел… Наследник не любил Виельгорского, хотя не чувствовал никакой зависти: его прекрасная душа и нежное сердце были далеки от недостойных чувств. Просто между ними не было симпатии. Виельгорский был слишком серьёзен, вечно рылся в книгах, жаждал науки, как будто спеша жить, готовил запас навеки» [190].

Паткуль уступал своими способностями всем остальным и тем самым компенсировал чувство собственного достоинства будущего императора России. Воспитатели наследника В.А. Жуковский и К.К. Мердер полагали, что их образовательный план работал успешно. Главный недостаток наследника, по их мнению, заключался в следующем: «Великий князь, от природы готовый на всё хорошее, одарённый щедрой рукой природы всеми способностями необыкновенно здравого ума, борется теперь со склонностью, до сих пор его одолевавшей, которая, при встрече малейшей трудности, малейшего препятствия, приводила его в некоторый род усыпления и бездействия» [191].

Изменения в поведении Александра Николаевича летом 1828 г., считали высокопоставленные педагоги, следует приписать заслугам Иосифа Виельгорского, его благотворному влиянию на более инертного и апатичного наследника. С.С. Татищев характеризует Виельгорского как примерного юношу, «который с благородным поведением, всегдашней бодростью и необыкновенной точностью в исполнении долга соединял милую детскую весёлость и искреннюю дружескую привязанность к царственному сотоварищу» [192].

При чём же здесь наш Гоголь? А Гоголь вот при чём.

Исследователь-гоголевед Игорь Виноградов предполагает, что знакомство Гоголя с Иосифом Виельгорским могло произойти ещё в 1832 г., когда Гоголь помогал Жуковскому в составлении синхронистических таблиц для преподавания курса всемирной истории наследнику цесаревичу, Паткулю и Виельгорскому. Кстати, преподаванием словесности этим молодым людям занимался П.А. Плетнёв, ещё один друг и единомышленник Гоголя.

Впрочем, информация о вовлечённости Гоголя в образовательный процесс, происходивший в Зимнем дворце, довольно скудна, маловато и сведений о первоначальном знакомстве Гоголя с Жозефом, которого он наверняка мог изредка видеть, но вряд ли слишком хорошо знал. Однако в письме к А.С. Данилевскому, написанном уже после кончины Жозефа в Риме, Гоголь рассказал следующее: «Мы давно были привязаны друг к другу, давно уважали друг друга, но сошлись тесно, неразрывно и решительно братски только, увы, во время его болезни» [193].

Записки и дневник Виельгорского (опубликованные недавно Е.Э. Ляминой и Н.В. Самовер) дорисовывают облик этого юноши, скромного и требовательного к себе. В «Исповеди» он беспощадно обличает свои пороки, такие как «скрытность», «вспыльчивость», «трусость». К порокам причисляет он и «застенчивость»: «При каждом случае, при каждом слове, часто от одной мысли я краснею» (свойство, отмечавшееся и его современниками, например А.О. Смирновой) [194].

Это не мешает Виельгорскому быть весьма восприимчивым к женской красоте, хотя застенчивость и неверие в себя его сковывают. Запись от 17 апреля 1838 г. о сёстрах Сент-Альдегонд, которых он встретил на балу в Аничковом дворце: «Обе они очаровательны… Они произвели на меня сильное впечатление… Вечером, ложась спать, только о них и думал» [195].

Воспитание Виельгорского, начатое в Зимнем дворце, продолжилось военным образованием в Пажеском корпусе. В декабре 1833 г. он назначен камер-пажом и вскоре определён прапорщиком на службу в лейб-гвардии Павловский полк, с назначением состоять при наследнике цесаревиче. Вместо умершего К.К. Мердера новым наставником совоспитанников был назначен А.А. Кавелин, возглавлявший до этого Пажеский корпус.

4 мая 1834 г. Иосифу было объявлено высочайшее благоволение. 21 апреля 1835 г. он произведён в подпоручики, а уже скоро стал поручиком.

Добросовестность, усердие и стремление быть полезным делу службы не уберегли, однако, Виельгорского от беды, а скорее наоборот – способствовали её приходу. В 1837 г. Жозеф получил тяжёлое ранение во время испытаний сапёрных мин, проводившихся на Волковом поле. Последствия травмы усугубили ту болезнь, которая, как оказалось, уже окопалась в его организме и с этих пор стремительно развивалась. Виельгорского подстерегла чахотка.

Жозеф, однако, был ещё очень молод, не хотел предаваться хандре, а уж тем более ставить крест на своей жизни. После того как оправился от ранения, он снова вернулся к обязанностям компаньона (а точнее сказать – адъютанта) наследника престола, и когда юный Александр Николаевич отправился в ознакомительное путешествие по России, Виельгорский отправился сопровождать его, с ними был и Паткуль, ну и другие придворные, разумеется.

Путешествие было долгим и насыщенным, вся компания посетила, ни много ни мало – 29 губерний. Однако Виельгорский, сопровождая будущего государя, сумел проделать лишь часть пути. Достигнув Казани, он почувствовал столь резкое ухудшение здоровья, что вынужден был вернуться в столицу.

После того как осмотрели Россию, молодые аристократы, во главе со своим юным предводителем, получили благословение государя Николая Павловича на посещение Европы. Предполагалось, что поедет и Виельгорский. Это было в 1838 г., однако состояние здоровья бедного Жозефа ухудшается всё более стремительно, и вот, доехав до Берлина, он снова покидает своего царственного сверстника. Теперь Жозеф уезжает вместе с отцом с целью посетить европейские курорты и знаменитых врачей.

Однако болезнь перешла в неизлечимую форму, советы докторов помочь не могли. Всё оказывается без толку, всё напрасно. Весной 1838 г. в Берлине у Виельгорского начались явственные проявления последних признаков смертельной болезни. Да, началось самое страшное – кровохарканье. Из Берлина Виельгорские направились в Карлсбад, Эмс, Баден-Баден, затем в Италию.

Последние полгода своей короткой биографии Иосиф по настоянию врачей провёл в Риме. Здесь-то он и встретил Гоголя, познакомился также с княгиней Волконской, художником Ивановым и другими русскими, проживавшими в это время в Риме.

Михаил Погодин