Женские судьбы Гражданской войны - Михаил Михайлович Сухоруков

награждён двумя Георгиевскими крестами. Позже воевал в русском корпусе за границей на стороне союзников России. Был произведён за боевые заслуги в чин прапорщика. Служил в аппарате комиссара Временного правительства в Париже.

В 1917 году в одном из своих последних писем он просил Ларису не заниматься политикой. Она не вняла его предупреждению и стремительно ринулась в революционную стихию. На календаре был октябрь 1917 года.

4.1. Доброволец революции: «Могу умереть, если надо»

Писательница Вера Инбер так описывала тот день, когда Лариса впервые переступила порог штаба большевиков: «Вот Смольный начала революции… и вдруг стук в дверь, и входит Лариса Рейснер, розовая от октябрьского воздуха, в меховой шубке. Что вы умеете, гражданка? Умею ездить верхом, стрелять, могу быть разведчиком, умею писать, могу посылать корреспонденции с фронта, если надо, могу умереть, если надо».

Насколько верно то, что она умела хорошо стрелять, разобраться теперь трудно. А вот то, что она на ту пору ездить верхом не умела – это точно. Позже она сама в своих письмах с фронта писала, что впервые села на коня осенью 1918 года. Она быстро и успешно освоила навыки верховой езды. Позже поездки верхом стали для неё одним из любимых занятий. Как бывалый кавалерист, она могла часами находиться в седле, не чувствуя усталости.

Но на время её первого визита в штаб большевиков такого опыта у неё не было. Да и сам поход в Смольный с целью поступить на службу революции скорее больше походил на первый авантюрный шаг, чем на продуманное решение барышни-дворянки из столичной богемы. Что-то подсказывает, что и родители были не в курсе этих планов. И тем не менее этот первый шаг в свои 22 года она сделала. Для неё началась самостоятельная взрослая жизнь, полная эйфорических взлётов и тревожных падений. Впрочем, трудовая деятельность её началась с 1916 года, когда она стала сотрудницей журнала «Летопись», а затем трудилась и в газете «Новая жизнь». Газета выходила ежедневно. Она была популярным в то время столичным изданием и считалась социал-демократической, поскольку её редактором был сам Максим Горький.

Рождение легенд и мифов

Разговоры о её роли в революции, а позже и в Гражданской войне ходили самые разные. Про активное участие Ларисы в революционных событиях в Петрограде существовало немало всяких небылиц. Ей приписывали разные «подвиги» – от участия во главе отряда революционных матросов в захвате Зимнего дворца до отдачи приказа о залпе «Авроры», возвестившем о начале штурма. Примечательно, что все эти слухи родились уже после октябрьских событий после падения Временного правительства, к которому выпускница Психоневрологического института никакого отношения не имела. Хотя она всей душой поддерживала революционные перемены, разделяла политические взгляды большевиков и даже ходила на демонстрации и митинги.

В светских салонах судачили о том, как отец и дочь из старинного рода Рейснер, уходящего корнями к крестоносцам и остзейским баронам, могли поступить на службу к большевикам. Правда, другие утверждали, что глава семейства происходил из евреев-выкрестов. Впрочем, так в Российской империи называли всех иноверцев, перешедших в православие. При этом сам факт их пребывания на службе у советской власти сомнению не подвергался.

На страже культурных ценностей

На самом деле в те послеоктябрьские дни Лариса Рейснер принимала активное участие в спасении и сохранении культурно-исторических ценностей Зимнего дворца после его захвата большевиками в памятную ночь 25 октября. Она состояла членом художественной комиссии, в связи с чем 8 ноября 1917 года ей был выдан пропуск № 536 на право беспрепятственного входа во все помещения дворца. Эта пожелтевшая четвертушка листа бумаги сохранилась до сих пор в архивном фонде.

Описывала она и реальную ситуацию на своем участке работы. «Революция разрушила много ценных произведений искусства и старины, – писала она в очерке о национализации произведений искусства, – все эти печальные следы разрушения и невежества не скоро забудутся». В газетных сообщениях той поры отмечалось, что ущерб был причинён колоссальный. Так, например, в заметке «Разгром Зимнего дворца», помещённой в номере от 20 ноября 1917 года во фронтовой газете «Известия Армейского комитета 8-й Армии», отмечалось, что специально созданная следственная комиссия выявила факты хищения более 6 тысяч дворцовых предметов на сумму более 15 млн рублей. При этом было отмечено, что частичные хищения вещей производились ещё до октябрьского переворота.

Сохранность музейных ценностей и памятников искусства в те дни стали важным направлением партийной работы большевиков. В ноябре 1917 года Ленин предложил Луначарскому создать при Наркомпросе коллегию по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Надо было наводить порядок и наладить учет, поскольку стало известно, что накануне по личному распоряжению Керенского дважды ночные эшелоны увозили ценности из Эрмитажа в Москву.

В ходе проверки комиссией были обнаружены ящики с дворцовыми ценностями. Всё было упаковано и подготовлено к намеченной на 29 октября отправке очередного поезда. Однако октябрьские события этому помешали.

Лариса Рейснер была в курсе всех этих событий, поскольку одно время она работала секретарем наркома просвещения Луначарского и не один раз общалась с членами комиссии и приглашёнными экспертами. Однако тихая музейная и канцелярская работа её не увлекала. Она рвалась в гущу революционных событий. Туда, где в те дни на её глазах вершилась История.

В начале 1918 года она примкнула к большевикам окончательно, вступив в ряды РСДРП(б).

Встреча с Раскольниковым

Существуют разные версии знакомства Фёдора Раскольникова (настоящая фамилия Ильин) с Ларисой Рейснер. По одной из них, летом 1917 года их познакомил кронштадтский большевик С. Рошаль. По другой версии, они познакомились при случайной встрече в Смольном после октябрьских событий. Есть и ещё одна версия, согласно которой она познакомилась с бывшим мичманом уже на фронте Гражданской войны и там вышла за него замуж. Считается, что они были женаты с 1918 по 1924 год.

Остается загадкой, как могла аристократически утончённая красавица остановить свой выбор на Раскольникове, который был человеком со сложной судьбой. Надо признать, что случай для тех времён редкий, но Фёдор с младшим братом Александром были незаконнорожденными сыновьями священника. Их отец – Фёдор Александрович Петров, служил протодиаконом Сергиевского всей артиллерии собора в Петербурге. Как позже писали в газетах, его огульно обвинили в изнасиловании служанки. Из-за этого оговора он покончил с собой. Раскольников в своей автобиографии позже писал, что отца не стало в 1901 году (по другим сведениям – в 1907-м). Поэтому братьев ставила на ноги их мать – Антонина Васильевна Ильина, которая, между прочим, была дочерью генерал-майора артиллерии.

По понятным причинам братья носили фамилию матери, хотя отчество им